Оставив лошадей и опустившись на сиденье, он взглянул на несколько обветшавший дом. При виде его маркиз всегда испытывал такое чувство… словно он приехал повидаться со старым другом.

Как и многие дома в Бедфордшире, этот был выстроен из светлого кирпича. Фасад затянулся вьющимся плющом, ниспадавшим красивыми гирляндами на семь окон-фонариков.

Оценивающим взглядом Брэндрейт окинул главное здание и окружающие его постройки. Повсюду были видны следы запустения: облезлые оконные рамы, заросшая подъездная аллея, запущенный газон, давно не стриженные деревья, отсутствие цветов на клумбах, где догнивали с прошлой осени опавшие листья.

«Потребуется целое состояние, чтобы привести здесь все в порядок, – подумал он, – и внутри уже кое-где появилась сырость и плесень». Прошлой ночью во сне он запутался ногой в простыне и проснулся от треска рвущейся материи. Брэндрейт знал, что взамен маленькой, пусть и подлинно античной скульптуры он предлагает леди Эль возрождение ее старого дома и прежнего образа жизни. Он ожидал, что она только поблагодарит его за щедрость. Когда она, заколебавшись, отложила окончательное решение и, наконец, попросила его задержаться на несколько дней, чтобы обсудить с ним все еще раз, он был искренне озадачен.

Леди Эль из тех женщин, кто всегда знает, чего они хотят; поэтому должна быть какая-то особая причина ее странной нерешительности.

И когда он узнал, что это Эвелина убеждала леди Эль отказаться от его предложения на том основании, что бюст будто бы должен принадлежать ей по наследству, он был крайне возмущен. Какой эгоизм! Как жестоко с ее стороны мешать тетке, которую, по ее словам, она обожала, приобрести материальную независимость и привычный комфорт.

Нет, Эвелину невозможно понять. Он меньше всего ожидал, что она станет препятствовать счастью тетки. Быть может, он просто не знал ее с этой стороны. Однако он все-таки не оставлял надежды убедить тетку воспользоваться его щедростью. Пожалуй, стоит дать понять Эвелине, как жестоко с ее стороны настаивать на том, чтобы леди Эль отдала бюст ей, вместо того чтобы продать ему.

Когда в дверях дома показалась женская фигура, неожиданная, совершенно нежеланная волна возбуждения охватила его. Он понял, к своему прискорбию, как он жаждал снова увидеть Эвелину. Что за глупое желание! Откуда оно, черт возьми, взялось?

Когда солнце высветило золото волос на непокрытой голове женщины, он испытал одновременно облегчение и разочарование.

– Приветствую вас, кузен, – раздался музыкальный голос Аннабеллы.

Глубоко вздохнув, он ответил ей. Ему нравилась Аннабелла, ее кокетство, в котором проглядывала вчерашняя девчонка, то, как она неприкрыто льстила ему. Но когда она подошла, его вдруг посетила удивительная мысль: будь на ее месте Эвелина, он бы вновь, как вчера, попытался обнять и поцеловать ее.

Из окна своей спальни Эвелина наблюдала за тем, как Аннабелла в очередной раз пыталась завоевать сердце Брэндрейта. Он сидел в двуколке с вожжами в руке, в то время как обворожительная красотка стояла рядом, улыбаясь ему. Аннабелла кокетливо раскачивала в руке соломенную шляпку за розовые ленты, а маркиз весело болтал с ней, отвечая на ее лесть с непринужденностью человека, уже пятнадцать сезонов выезжающего в свет. Эвелину удивляло, что Аннабеллу мог так привлекать мужчина на тринадцать лет ее старше, но Брэндрейт, очевидно, был идеалом всех юных девиц.

Минут десять шел обмен любезностями при полном удовольствии обеих сторон. До слуха Эвелины часто долетал смех Аннабеллы. Наконец, видимо решив, что лошади застоялись, Брэндрейт тронул вожжи, направив двуколку к конюшне.

Когда Аннабелла скрылась из виду, войдя в дом, Эвелина поняла, что пришло время действовать, и действовать быстро. Едва ли у нее найдется хоть доля секунды, чтобы поговорить с глазу на глаз с Брэндрейтом, когда в доме начнется обычная дневная суета. Поэтому она решила увидеться с ним, пока он занят в конюшне. Ей было известно, как заботился маркиз о своих лошадях, и, уж конечно, он самолично проследит за тем, чтобы их надлежащим образом вычистили, прежде чем вернуться в дом.

Она быстро надела плохо сидевшее на ней платье из лилового шелка, вышитое стеклярусом, заколола на затылке косы, набросила на плечи шаль и бегом спустилась по черной лестнице, стараясь не попасться на глаза Аннабелле.

Оказавшись во дворе, она почувствовала, что не завязала как следует туфли. Туда мгновенно стал забиваться песок. Останавливаться ей не хотелось, во всяком случае, пока она не добежит до зарослей кустарника, чтобы Аннабелла не заметила ее. Если бы она увидела Эвелину бегущей куда-либо, она бы пустилась, не задумываясь, за ней вслед просто из любопытства.

Спотыкаясь, Эвелина бежала дальше, пока наконец не упала на траву под высоким дубом. Она только успела покрепче завязать туфли, как послышался голос Брэндрейта. Она испуганно ахнула.

– У вас изумительные лодыжки, Эвелина, – стройнее не бывает! Я и не подозревал. Не знаю, намеренно ли вы мне их продемонстрировали или нет, но в любом случае я вам весьма благодарен.

Чувствуя, как краска заливает ей лицо, Эвелина поспешно одернула юбку. С трудом переводя дух, она прижала руку к сердцу.

– Господи, Брэндрейт, как вы неслышно подкрались. Как вам, право, не совестно. Я полагаю, вы нарочно хотели напугать меня до смерти, набросившись, как разбойник с большой дороги!

Она сделала попытку встать, и маркиз протянул ей руку, чтобы помочь. Эвелина взглянула на него настороженно, словно его помощь могла грозить ей опасностью. Но, сообразив, что если она не примет учтиво его руку, то лодыжки ее, пожалуй, опять окажутся на виду, Эвелина пробормотала слова благодарности.

– Разбойник с большой дороги? – не слушая ее невнятных излияний, переспросил он. – Одна из ваших детских фантазий?

Эвелина хотела было возмутиться, но, вспомнив свою цель, поспешно отвечала:

– Нет, конечно, нет! Я никогда не была фантазеркой.

– Я мог бы догадаться, – заметил он невозмутимо.

Ей хотелось спросить, почему он вдруг нахмурился, но, опасаясь, что их уединение в любую минуту могло быть нарушено, она прошептала:

– Мне необходимо было поговорить с вами, Брэндрейт, наедине…

– Как, непременно вне дома?

– Да, – отвечала она быстро. Еще утром, думая о том, как ей лучше принести свои извинения, она решила, что, если они окажутся в комнате вдвоем, он может снова покуситься на нее. Брэндрейт пользовался такой репутацией сердцееда, что Эвелина не сомневалась: независимо от того, нравится ему женщина или нет, он всегда готов воспользоваться обстоятельствами.

– Я вижу, вы мне не доверяете? – спросил он, тоже понижая голос до шепота.

– Разумеется, нет, – последовал прямой ответ, заставивший его расхохотаться. – Схватив Брэндрейта за руку, Эвелина умоляла его быть потише. – Я не хочу, чтобы Аннабелла нас застала так.