– Почему я не пообещала Бернару ждать его? Почему? – озвучила тягостную мысль Дина. Она жалела, что прогнала Дюке. Жалела, что дала ему уйти без надежды. Жалела, что осталась одна. В настоящее время, кроме себя ей некого винить. В Праге её бросил он. Из Москвы она отпустила его сама. Неразумное поведение! Ведь он всё-таки прилетел к ней. «Я повела себя как капризная девчонка. Как Оксана из гоголевской „Ночи перед Рождеством“. Мол, достанешь черевички, которые носит царица, тогда выйду замуж за тебя, Вакула. Я выдвинула фактически подобные условия. Если уедешь снова по делам, то я тебя не буду ждать. Меня твой полёт не касается. Разве поступила бы нормальная девушка так, как я? Разве сказала бы любимому то, что сказала я?» – рассуждала Гринчук.

– Дин, почему грустное лицо? – в комнату вошла Вероника Васильевна.

– Мам, я всё время думаю об этом вопросительном слове, – ответила художница.

– Что? Дина, ты меня пугаешь. Какое вопросительное слово?

– Вопросительное слово «почему». Почему я отпустила его?

– Ты имеешь в виду Бернара Дюке?

– Кого же ещё. Бернар Дюке – похититель моего сердца.

– Значит, судьба у вас такая. Любовь на расстоянии.

– Расстояние разрывает отношения. Нельзя любить, находясь в разных городах. Очень скоро можно забыть, как выглядит твоя половинка.

– Нет. Наоборот. Очень скоро можно забыть, как выглядит твоя половинка, когда вы живёте вместе. Когда же вы далеко друг от друга, каждого из вас греет образ любимой и любимого.

– Думаю, к нам это не относится, – вздохнула Дина.

– А я уверена, что это про вас, – настаивала мать. – Прошло почти полгода, а он не забыл тебя. И ты его тоже. Разве это не доказательство любви на расстоянии?

– Но почему тогда он так легко принял мою фразу: «Прощай, Бернар!»?

– Он даёт тебе время для размышлений. Ты итак преподнесла ему «сюрприз». Он явно не ожидал подобной выходки от тебя. Он летел к тебе с целью. А когда узнал, что с тобой случилось, он был ошарашен. Ты не видела его выражения лица, когда я открыла дверь. Он дрожал от неуверенности. Он боялся, что ты не захочешь его увидеть. Ему стало легче, как только ты вышла из комнаты. Мне кажется, что всякий раз, когда вы встречаетесь, этот француз тебя изучает. Не знаю, как он вёл себя в Праге, но судя по твоему рассказу, он безупречен был там. От себя добавлю, что и здесь его поведение мне показалось безупречным.

– Мама! Ты попала под его чары! – воскликнула дочь.

– Э, нет. Кто попал под его чары, так это ты. И только ты. Твой Дюке мне в сыновья годится, если бы я родила его лет в двадцать. Затянула я с материнством.

– Ты жалеешь, что поздно меня родила?

– Ну, что ты. Ни в коем случае. Поздние дети очень талантливы. Я убедилась на собственном опыте, – улыбнулась Вероника Васильевна.

– Ма, а мне кажется, что после тридцати не такой уж и поздний возраст, чтобы стать матерью.

– В наши дни, может быть. В те же времена всё было по-другому.

– Ладно. Оставим эту тему.

– Вечно ты откладываешь самую главную тему для женщины на потом.

– Не для всех женщин эта тема главная. Вот как я тебе отвечу.

– Ох, и молодёжь современная! Лишь бы не нагружать себя ответственностью.

– Ну, мамочка, без нотаций, пожалуйста. А то мне надо подумать.

– Знаю, о ком будешь думать. Дин, хватит думать. Идём ужинать. Сегодня у нас с тобой киносеанс, – проговорила старшая Гринчук.

– Индийский?

Вероника Васильевна кивнула и закрыла за собой дверь. Обе Гринчук обожали болливудское кино. Обычно просмотр индийских фильмов они устраивали по выходным или когда настроение оставляло желать лучшего, как, например, в эту среду. Запасались платочками и погружались в восточную сказку, в которой любовь, смерть, предательство, дружба демонстрировались в гигантском количестве. Эмоции зашкаливали. Однако для того искусство и существует, чтобы дарить разные ощущения.

– Дина! Тебя к телефону, – позвала мать.

– Кто? – спросила девушка, не решаясь взять трубку. Она надеялась, что это Бернар, что он простил её резкость, когда они виделись в последний раз.

– Это твой менеджер из музея, – сказала Вероника Васильевна.

– Алло, – произнесла разочарованная Гринчук.

– Дина, это вы? Слава Богу, что с вами всё в порядке. Честно признаюсь, вы меня напугали своим поступком, – ответил менеджер.

– Спасибо, Борис Сергеевич. Я больше не буду. Обещаю.

– Ну, ну. Ох, уж эти девичьи слёзы! Знаю, каково выносить их. У меня две дочери, одна из которых характером очень похожа на вас. Неуступчивость, неясное ожидание. Да, ладно. Не будем больше поднимать больную тему. Диночка, надеюсь, вас обрадует новость, которой я хочу поделиться с вами.

– Какая новость?

– Ваши картины в Праге имели большой успех. Приятная новость, не правда ли? Так вот. В связи с этим Бернар Дюке решил организовать выставку ваших работ и в своей галерее. Ну, вы, наверное, знаете, что месье Дюке – директор парижской галереи. Дина, вы только представьте, картины молодой русской художницы будут выставляться в Париже! В Париже. Вы рады?

– Очень, – тихо проговорила Гринчук. Значит, Бернар не забыл её, а продолжает добиваться любыми способами. Связующая нить – живопись. Он пошёл по лёгкому пути. «А может быть, он и не думает обо мне, а решил просто нажиться на моём имени, на моём творчестве, чтобы отомстить за то, что выпроводила его довольно быстро?».

– А почему голос невесёлый? – озабоченно спросил Борис Сергеевич Прасолов. «Думал подбодрить её этой новостью, а она, кажется, совсем не обрадовалась. Интересно, что они наговорили друг другу в тот вечер?» – подумал мужчина. Бернар Дюке прислал ему письмо с просьбой сообщить о выставке Гринчук. Из кое-каких намёков менеджеру стало известно, что Бернар ходил к Дине. И что самое главное удалось выяснить, так это то, что директор парижской галереи безумно любит художницу. Менеджера данная подробность немного успокоила. По крайней мере, француз не собирается морочить голову русской девочке.

– Голос нормальный. Вам показалось. Я только не поняла вот что. Картины из Праги вернулись в Москву? – сказала Дина.

– Картины уже в Париже. В галерее Бернара Дюке. Через три дня открытие выставки. Вам уже нужно собираться и лететь.

– Почему меня никто не спросил? Хочу ли я выставку в Париже или нет? – рассердилась Гринчук.

– Дина, на мой взгляд, вы сейчас задали детский вопрос. Всё. Больше не буду говорить тебе «вы». Ты мне как дочь. Конечно, ты сама хочешь выставку в Париже. Мы столько раз говорили об этом. И вот твоя мечта благодаря Бернару исполняется, а ты вдруг начинаешь капризничать. Я не понимаю, в чём проблема?