А что же Холмс? Как только Мэри уходит, Ватсон восклицает: «Какая очаровательная девушка!» Холмс отвечает коротко: «Очаровательная? Я не заметил». А потом предостерегает: вынося суждение о ком-либо, нельзя допускать, чтобы на это суждение повлияли личные качества данного человека.

Действительно ли Холмс в буквальном смысле слова чего-то не заметил? Совсем напротив. От его внимания не ускользнула ни одна из физических деталей, увиденных Ватсоном, и скорее всего немало других. Чего не сделал Холмс, в отличие от доктора, так это вывода, будто гостья чрезвычайно очаровательна. В этом заявлении Ватсон перешел от объективных наблюдений к субъективному мнению, наполняя физические факты эмоциональными свойствами. Именно об этом и предупреждает Холмс. Возможно, Холмс даже признаёт объективный характер ее привлекательности (хотя, если помните, даже Ватсон вначале отмечает, что лицо Мэри «было бледно, а черты не отличались правильностью»), тем не менее отметает это наблюдение как не относящееся к делу почти сразу же, как только у него возникает подобная мысль.

Холмса и Ватсона отличает не только содержимое «чердаков» – один из которых обставлен мебелью, собранной сыщиком, называющим себя одиночкой, любящим музыку вообще и оперу в частности, курящим трубку, занимающимся стрельбой в закрытых помещениях и интересующимся запутанными и малоизвестными трудами по химии и архитектурой Ренессанса; другой «чердак» принадлежит военному врачу, который считает себя донжуаном, любит сытно пообедать и приятно провести вечерок, – но и то, как изначально их разум расставлял эту мебель. Холмс знает недостатки своего «чердака» как свои пять пальцев или струны своей скрипки. Ему известно: сосредоточившись на чем-либо приятном, он потеряет бдительность. Он знает: стоит позволить себе растрогаться при виде несущественной физической подробности – и рискуешь утратить объективность остальных наблюдений. Он понимает, что если слишком поспешит с выводом, то упустит множество опровергающих свидетельств и уделит чрезмерное внимание подкрепляющим. И знает, насколько сильным будет стремление действовать в соответствии с первым сделанным умозаключением.

Поэтому он старается как можно придирчивей отбирать элементы, изначально допускаемые на «чердак». Иначе говоря, для той «мебели», которая уже имеется на «чердаке», а также для потенциальной, той, что стремится преодолеть барьер гиппокампа и попасть на длительное хранение. Ибо не следует забывать: любое впечатление, любое явление мира, на которое мы обращаем внимание, – это будущее воспоминание, готовое к формированию, новый предмет меблировки, новое изображение, добавленное в папку, новый элемент, который предстоит вместить нашему и без того забитому «чердаку». Мы не можем запретить нашему разуму формировать первичные суждения. Нам не под силу контролировать каждый сохраненный компонент информации. Зато мы можем подробнее разузнать о фильтрах, обычно стоящих на входе к нам на «чердак», и прибегать к мотивации, чтобы уделять больше внимания тому, что соответствует нашим целям, и не придавать особого значения всему тому, что к ним не относится.

Холмс вовсе не арифмометр, как называет его уязвленный Ватсон, обнаружив, что Холмс вовсе не разделяет его восторженное отношение к Мэри. (Однажды Холмс тоже восторженно отзывается о женщине – об Ирен Адлер. Но лишь после того, как она победит его в поединке умов и докажет, что со столь опасным противником, каков бы ни был его пол, Холмс еще не сталкивался.) Холмс просто понимает, что перед ним части единого целого, они могут быть обусловлены как характером, так и обстоятельствами, независимо от их вектора, вдобавок помнит, сколь драгоценно место на «чердаке», следовательно, надо как следует задумываться о том, что мы добавляем в коробки, уже отправленные туда на хранение.

Вернемся к Джо или Джейн Неизвестным. Насколько иначе могла бы пройти эта встреча, если бы мы руководствовались подходом Холмса? Мы замечаем бейсболку Джо или крашеные волосы Джейн, в голове всплывают положительные или отрицательные ассоциации. Мы понимаем, что хотим или, наоборот, не хотим тратить время на знакомство с этим человеком… но еще до того, как Неизвестный открывает рот, мы делаем паузу и абстрагируемся от самого себя. Или, скорее, углубляемся в себя. И понимаем, что наши суждения откуда-то взялись, как бывает всегда, и бросаем еще один взгляд на человека, который направляется к вам. Если оценивать незнакомца объективно, дает ли что-нибудь в его облике основание для неожиданно сложившегося у вас впечатления? Может быть, Джо неприятно усмехается? Или Джейн по пути к вам кого-то оттолкнула с дороги? Нет? Значит, ваша неприязнь исходит из другого источника. Возможно, задумавшись всего на секунду, вы поймете, что все дело в бейсболке или крашеных волосах. А может, и нет. В любом случае, вы признаете, во-первых, что уже предрасположены с симпатией или с неприязнью отнестись к незнакомому вам человеку, и, во-вторых, что вам необходимо скорректировать свое впечатление. Кто знает, может, оно и окажется верным. По крайней мере, во второй раз оно будет основано на объективных фактах и возникнет уже после того, как вы дадите Джо или Джейн шанс заговорить. И тогда, в разговоре, сможете заняться наблюдениями: замечать детали внешности, манеры, особенности речи. Все это изобилие свидетельств вы сможете обработать, прекрасно притом сознавая, что на каком-то уровне или в какой-то момент времени уже решили придавать больше значения тем или иным подробностям, следовательно, сможете попытаться оценить их заново.

Возможно, у Джейн нет ничего общего с вашей подругой. А с Джо вас хоть и не связывает любовь к бейсболу, но с таким человеком вы не прочь познакомиться поближе. Или же вы с самого начала были правы. Конечный результат не так важен, как возможность осознать, что ни одно суждение, каким бы позитивным или негативным, убедительным или явно никчемным оно ни было, не возникает на совершенно пустом месте. К тому времени, как мы осознаём собственное суждение, оно успевает пройти ряд фильтров в процессе взаимодействия содержимого нашего «мозгового чердака» и его окружения. Мы не можем сознательно запретить себе формировать подобные суждения, но можем научиться понимать свой «чердак», его особенности, склонности и предпочтения и приложить старания, чтобы отправная точка всегда оказывалась более объективной независимо от того, идет ли речь о человеке, ситуации или выборе.

Внешнее окружение: власть случайности

В случаях с Мэри Морстен, а также с Джо или Джейн Неизвестными элементы физической внешности активизируют в нас предубеждения, и эти элементы представляют собой неотъемлемую часть ситуации. Но иногда наши предубеждения приводятся в действие факторами, никак не связанными с тем, чем мы заняты, – мелкими, но коварными. Несмотря на то что они остаются вне пределов нашего осознания (а зачастую именно по этой причине) и не имеют ровным счетом никакого отношения к тому, чем мы заняты, именно эти элементы легко могут повлиять на наше суждение самым решительным образом.

Обстановка воздействует на нас на каждом шагу. В рассказе «Медные буки» Ватсон и Холмс едут в поезде. Ватсон смотрит в окно на уплывающие вдаль дома Олдершота.

«– До чего приятно на них смотреть! – воскликнул я с энтузиазмом человека, вырвавшегося из туманов Бейкер-стрит.