— Нечего меня носить. Дай мне околеть спокойно. Мне и здесь хорошо.

Мурли вздохнула и дала Помоечнице молока и мяса.

— Вот это кстати, — сказала Помоечница. — Меня мучает жажда. Я всегда пила из крана на стоянке. Там натекает лужица. Но это довольно далеко, а я ковыляю с таким трудом...

Напившись, она пробормотала:

— Сама, дура старая, во всём виновата.

— Расскажи, как всё произошло.

— Я шла вдоль этих шикарных садов и увидела прямо перед собой большую белую виллу, всю в розах. Обычно я в те сады не совалась, ведь их охраняют собаки. Но тамошний пес был заперт в гараже. Ох, и бесновался он, а мне от этого было ни жарко ни холодно: меня-то он достать всё равно не мог. Ворота сада стояли нараспашку, и я учуяла потрясающий запах. А есть хотелось до чертиков! Потому что с шестью писклями вечно живот сводит от голода, сама понимаешь. Ну вот, заглядываю я, значит, в дом. А в комнате никого. Посередине большой накрытый стол с букетом роз. На розы мне, честно говоря, наплевать, но я учуяла лосося. И что в таком случае делаешь? Конечно, стараешься не упустить свой шанс.

— И ты вошла в дом?

— Вошла как миленькая. Вспрыгнула на стол и сразу очутилась перед блюдом с лососем. Тут у меня просто глаза разбежались — сколько же там всего было! И крабы тебе, и куры, и холодный ростбиф. Взбитые сливки, креветки, соусы такие и сякие. Мр-р-рау! — Помоечница мечтательно закатила глаза. И прошлась язычком по всем своим детям.

— И что дальше?

— Что-что! У меня закружилась голова, вот что! Крыша поехала от всей этой еды. Не знала, за что приняться. Надо же! Нет бы сжевать сразу этого треклятого лосося — хоть было бы что вспомнить! Но от всех этих запахов я потеряла рассудок. А теперь вот вспоминай-мучайся! Не съесть ни кусочка! Голодранка безмозглая!

— Но что же было потом, говори скорей!

— А ты как думаешь? Явились — не запылились.

— Кто?

— Хозяин с хозяйкой. Я не слышала, как они вошли. Дура, конечно! Я словно мозгами повредилась. Спрыгнула со стола и помчалась к двери, а там уже поджидает меня хозяйка и лупит зонтом. Я — назад, а там — он. Схватил со стола бутылку. И... бр-р-мяу!

Помоечница жалобно мяукнула.

— Как же тебе удалось выбраться?

— Не помню. Но выбралась — сама видишь. Наверное, проскочила у неё между ног, она успела напоследок огреть меня зонтом, с тем я и была такова. Пулей выскочила в сад. Сперва я ничего не заметила, но когда захотела перепрыгнуть через изгородь... тут-то и поняла, что со мной не всё в порядке. Какое там прыгать, я даже ползком не могла взобраться на эту загородку!

— Как же тебе это всё-таки удалось? — спросила Мурли.

— Собака. Они выпустили из гаража собаку. Я слышала, как этот пес летел на меня, и заметалась вдоль изгороди, но нигде не было никакой лазейки, нигде! «Спета твоя песенка, Помоечница, — подумала я. — Лапа волочится, один на один с этим псом... всё, — сказала я себе, — окончен твой славный путь». Но всё же на прощанье я влепила ему по носу лапой, и он отступил. А пока он соображал, как меня половчее сожрать, я вдруг вспомнила про своих писклей — и мигом взлетела на изгородь. Не спрашивай, как это у меня получилось, не знаю. Вот тебе факт — ещё помучаемся!

— А сейчас ты можешь ходить?

— Как старая кляча. Еле себя таскаю. А, заживёт всё. Где наша не пропадала! На то я и бродячая кошка. Я так рада, что расцарапала нос этому мерзавцу, долго будет помнить Помоечницу!

— Как его звали?

— Марс.

— Боже мой!

— А что, ты с ним тоже знакома?

— Знакома, — кивнула Мурли. — Выходит, бутылкой тебя ударил хозяин Марса?

— Он самый, я ж тебе сказала. Эллемейт его звать. Директор парфюмерной фабрики. Где мой сынок Парфюм проживает.

— Он же Председатель общества, — прошептала Мурли. — Общества Друзей Животных.

— Вот оно что! — воскликнула Помоечница. — Меня это ничуть не удивляет. Говорила я тебе: все люди — дрянь.

* * *

— Это отвратительно, — сказала Биби, выслушав рассказ Мурли. — Какой ужасный человек! Бедная Помоечница!

— Тебе нужно навестить её. Ты ведь знаешь, где она живёт.

— Я уже была там один раз. В брошенном фургоне. Как ты думаешь, можно мне сфотографировать её котят?

Биби теперь повсюду ходила с фотоаппаратом и щелкала направо и налево. Снимки иной раз получались кривоватые, но всегда отчетливые.

Биби и Мурли стали подругами. Сейчас они сидели на скамейке в скверике.

— А Тиббе написал об этом в газету? — спросила Биби. — Про господина Эллемейта и Помоечницу?

— Нет. — Мурли покачала головой. — Ему нельзя писать про кошек, так он сам говорит.

— Но это ведь не про кошек! Он должен написать про Председателя общества... как оно называется?

— Общество Друзей Животных.

— Ну вот, об этом-то он просто обязан написать! О том, что такой важный господин бьет бедную кормящую кошку.

— Мне тоже так кажется. — Мурли вздохнула. — Но он не хочет.

Она как-то странно посмотрела на нижнюю ветку вяза. Биби проследила за её взглядом. На ветке щебетала птичка. Биби обернулась к Мурли, и ей сделалось страшно... Вид у той был какой-то... как в тот раз с мышкой.

— Мурли! — закричала Биби. Мурли испуганно вздрогнула.

— Я же ничего не сделала, — быстро сказала она, но тон у неё был виноватый.

— Так нельзя, какая же ты! — Биби погрозила ей пальчиком. — Птички такие же симпатичные, как и кошки.

— Когда я жила на Эммалаан... — мечтательно протянула Мурли.

— Где ты жила?

— На Эммалаан. Когда я была кошкой. Там я ловила птичек... За домом, возле террасы, где растут золотые шары... Птички были такие...

— Прекрати немедленно! Я не слушаю! — воскликнула Биби.

Она вскочила и побежала прочь со своим фотоаппаратом.

— Я не понимаю, — в который раз завела разговор Мурли. — Об этом обязательно нужно напечатать в газете. Ведь Помоечницу покалечил не кто-нибудь, а Председатель Общества Друзей Животных.

— Нет, — твердо сказал Тиббе. — Кошки — это не новости, так говорит мой шеф.

— А бедная кормящая мамаша, которую ударили бутылкой, — настаивала Мурли. — Может, она искалечена на всю жизнь.

— Я вполне понимаю, — с некоторым сомнением в голосе произнес Тиббе, — что можно взбелениться, когда на праздничном столе твоим лососем закусывает грязная бродячая кошка. И допускаю, что при этом можно схватить первый попавшийся предмет и запустить им в воровку.