Поцелуй его был требовательным и сильным, все мысли совершенно вылетели у нее из головы. Он с легкостью опытного обольстителя завладел ее ртом, ласкал ее губы, потом сражался с ее языком. Она могла испить его, такого сильного и крепкого, и у Фантины появилось ощущение, будто их смело ураганом – пульсирующей, вздымающейся волной тел, стонов и гортанных криков.

– Нет! – прошептала она, чувствуя, что пасует перед бешеной атакой, хотя в его руках изогнулась всем телом. Но было слишком поздно, сквозь пелену своих мыслей она услышала тяжелые, неумолимо приближающиеся шаги их преследователей.

Она почувствовала, как напряглось тело Чедвика, когда он начал ритмично двигаться. Несмотря на то что между ними были слои одежды, она чувствовала, как он изо всех сил прижимался к ней своим твердым членом, ощущала, что вся открылась ему навстречу и стала влажной, как и рассказывали ей проститутки.

«Нет!» – мысленно кричал разум. Это уж слишком. Это уже чересчур. Ей стало страшно. Очень страшно, несмотря на все его нашептывания.

– Еще минутку, – выдохнул он ей в щеку. – Они почти здесь.

Она двигалась бездумно, ее движения подчинялись нахлынувшей паникой и страхом. Схватив сломанную ножку стула, она высоко подняла ее над головой и обрушила на голову Чедвика.

Он кулем повалился наземь.

Когда люди Балласта обыскивали эту улицу, они увидели только грязную проститутку, молча выворачивающую карманы пьяного «фрукта». Поскольку лицом он лежал к стене – молодчики не особо его разглядели. Один из головорезов засмеялся и, проходя мимо, подумал о том, что дураки всегда получают то, что заслужили.

– Она меня ударила! – Маркус развернулся на каблуках, бросил на Пенуорти сердитый взгляд и продолжил яростно расхаживать по библиотеке своего друга. – Поверить не могу! – пробормотал он. Он, пэр Англии, почти голый валялся в канаве. – Она стукнула меня дубинкой, обобрала почти до нитки, оставив в одних штанах, и бросила там гнить!

Пенуорти хранил молчание. Еще больше Маркуса раздражало то, что его друг сидел, спокойно откинувшись на спинку кресла-качалки и вытянув ноги в одних гольфах к огню. И во взгляде старика Маркус читал скорее не гнев, а изумление и веселье.

Маркус отвернулся, взглянул на огонь.

– Она опасный человек. Ее следует держать взаперти.

– Кому как не мне это знать! – ответил Пенуорти. – Как ты сегодня себя чувствуешь?

Маркус поднял голову, посмотрел на друга.

– Как себя чувствую? Избитым, раздавленным и…

– Но ты жив?

Маркус напрягся, из-за неуверенности голос его прозвучал несколько резко:

– Жив? Разумеется, жив. Только она к этому не причастна. Вы знаете, что она украла мои карманные часы? Сестра подарила мне их на Рождество в прошлом году!

– Я вижу, у тебя уже появились другие.

Маркус нахмурился, надменно опустил глаза на цепочку, на которой висели часы.

– Разумеется. Мэвенфорд прислал мне их в качестве подарка на день рождения. Откровенно говоря, очень красивая безделушка.

– Хммм, – на сей раз многозначительно произнес Пенуорти, и в его коротком ответе явно слышался намек на то, что у Маркуса штук пять-шесть часов, пропажу которых он бы и не заметил. И, скорее всего, Маркус сам виноват, что вообще надел часы, отправляясь в трущобы.

– Да дело не в часах! – взорвался Маркус. Он подошел к камину, чтобы встать прямо напротив приятеля. – Она ударила меня, я отключился, и она оставила меня умирать. Бог мой, если бы вы видели лицо Нортона, когда он открыл входную дверь. Он едва сумел сдержать смех. Мой собственный дворецкий скалился, как самая настоящая гиена!

Пенуорти удивленно округлил глаза.

– Нортон над тобой смеялся? Прямо в лицо?

Маркус поднял бокал, пытаясь скрыть краску стыда, которая залила его щеки.

– Ну, не прямо в лицо. Уже потом, в комнате прислуги, двумя этажами выше. Я слышал, как они веселятся.

– Да уж, – протянул старик, вновь поворачиваясь к камину. – Вне всякого сомнения, чрезвычайно неловко.

– Неловко! Этим же утром мне нанесли визит матушка с сестрицей. Всему Лондону стало известно, что меня окружили и избили по меньшей мере пятеро головорезов. Пятеро!

– А на самом деле это была всего лишь моя Фантина, хрупкая девушка, которая стукнула тебя ножкой стула. – Пенуорти хватило дерзости по-настоящему улыбнуться.

– Черт побери, приятель! – воскликнул Маркус и ударил себя кулаками по бедрам. – Вы меня не слушаете!

– Только потому, что ты ничего не сказал по делу, – весело ответил член парламента. – Единственное, что я вижу – это то, что ты в ярости, у тебя небольшой синяк на виске и ты лишился часов. А еще ты в первый раз со дня смерти своего брата выглядишь счастливым.

– Я – счастливый?! Да я просто взбешен! – Маркус сердито взглянул на своего друга, который молча улыбался и потягивал коньяк.

И тут его охватило совершенно неожиданное веселье. Ему стало легко, и он беззаботно рассмеялся.

– Черт побери! – произнес Маркус, опускаясь в кресло рядом со своим другом. – Уже много лет я ничего подобного не испытывал.

– Знаешь, на тебя приятно смотреть. Ты еще слишком молод, чтобы прятаться в кокон.

Маркус нахмурился.

Ему не нужен был даже утвердительный кивок Пенуорти, чтобы узнать ответ. Откровенно говоря, с первой минуты, как он получил известие о том, что его брат погиб в Испании, Маркусу казалось, что он пребывает в пелене, его мир и мысли потускнели под этим защитным саваном. А теперь какой-то наглой бабенке удалось сорвать это покрывало, вызвать у него такое неистовое веселье, ярость и даже страсть.

– Ладно-ладно, – отсмеявшись, произнес Маркус. – Не буду наказывать вашу совершенно невыносимую мисс Фанни.

– Фантина каким-то непостижимым образом действует на людей. Хочешь знать, как мы с ней познакомились?

– Сильнее, чем позволяет мне мое воспитание, – сухо ответил Маркус.

Пенуорти затуманенным взором смотрел на огонь, забыв о бокале в руке. Когда он заговорил, его поза была расслабленной, черты напряженного лица разгладились.

– Она явилась сюда глубокой зимой. Я только-только вернулся после сессии в парламенте, и мое настроение, мягко говоря, можно было назвать «не в духе».

Маркус подался вперед, его мысли неслись раньше повествования Пенуорти.

– Вы же не хотите сказать, что она явилась прямо сюда? К вам домой? И во что же она была одета? Представить не могу, что ваши слуги ее впустили.

Пенуорти ухмыльнулся.

– Она вошла не в дверь. – Он поднял взгляд, глаза его сияли. – Она забралась в мою спальню через окно и ждала меня там.