что через полминуты откуда-то из-под холодильника один за другим полезли педагоги школы имени Никиты во главе со своим директором.

– Сейчас бойцы подлетят, – мрачно сказал Эммануил Петькович. – Я им уже сказал, что ты на кухне.

В воздухе возникла шлюпка и мягко села на стол. Оттуда вышли бойцы и Николай Львович собственной персоной.

– Николай Львович, – сказал Никита. – Отзовите бойцов.

– Здравствуй, Никита, – сказал Николай Львович.

– Здрасьте, Николай Львович, – нетерпеливо сказал Никита.

– Это пиковые значения, Никита, – сказал командор-2. – Пульс, давление кровяное, нейродавление.

– Ну и что. Я здоровый, что мне сделается, – сказал Никита.

– Ни один механизм не может долго работать в условиях постоянных перегрузок, – сказал Николай Львович. – Ты ведь хочешь встречаться с ней регулярно?

– Да.

– Вот видишь.

– Никита, ты послушай командора … – начал было Эммануил Петькович

– Что Никита! Четырнадцать лет уже Никита! – сердито сказал Никита.

– А вот возрастом своим бравировать нехорошо! – с укоризной сказал директор школы имени Никиты Антон Петрович. – Не этому мы тебя учили!

Николай Львович молча посмотрел на него долгим бесстрастным взглядом. Антон Петрович крякнул и под смущенное молчание педколлектива кряхтя полез с глаз долой обратно под холодильник.

***

Катя перелистнула страницу и улыбнулась. Никита не обманул, на фотографии ему действительно было три года, и он был почти голенький. В бандане с ромашками. Она поправила волосы, и перелистнула следующую альбомную страницу.

***

– И что вы будете делать?

Николай Львович не стал отвечать сразу. Он внимательно посмотрел на Никиту. Помолчал, словно прикидывая, насколько он, Никита, крепок. И наконец негромко произнес.

– Я считаю, что источник угрозы должен быть устранен.

Стало тихо. Никита гулко сглотнул и шепотом сказал:

– Вы чё, дураки?

– Никита, это что за оборот такой? – строго сказал из-под холодильника Антон Петрович. – Следи за речью!

– Никита, – сказал Николай Львович. – Это необходимо.

Никита молча замотал головой.

– Никита…

– Я против.

– Никита, твои желания тут не имеют никакого значения. Мы должны следить за твоей безопасностью. И мы это делаем.

– А если я не хочу, чтобы вы следили за моей безопасностью?

– Ты сам сказал, что мы перед тобой в долгу, – сказал Николай Львович. – А долг надо отдавать, даже если тот, кому отдаёшь, этого не хочет.

– У нас так не бывает! Если не хочешь, то никто тебе долг не отдаст!

– А месть? Вот долг, который земляне отдают, не спрашивая кредитора.

– Это совсем другое!

– Не кричи! Катя услышит, будет волноваться.

***

Катя, конечно, услышала. Секунду она помедлила, размышляя, не показалось ли ей. Потом она встала из-за стола и пошла на кухню. Напротив зеркала замедлила шаг, посмотрела на свое отражение и осталась довольна.

***

– Шухер, – сказал Эммануил Петькович, и педагоги шустрой толпой метнулись под холодильник. Шлюпка, так и стоя на столе, растаяла в воздухе. Николай Львович быстро подбежал к краю стола – Никита схватил его в ладонь и сунул руку за спину.

– Ты меня звал?

– Нет, – сказал Никита. – Просто вскрикнул.

– А что случилось? – слегка встревожилась Катя.

– Тарелку разбил, – сказал Никита и почувствовал, как в руке дернулся Николай Львович. М-да… не часто удается человеку соврать настолько тупо!

– Какую тарелку? – Катя оглядела кухню в поисках упавшей тарелки.

С грохотом рухнула в мойку тарелка. Само собой, разбилась. Катя подошла к мойке и стала разглядывать остатки тарелки. Никита же посмотрел на сушилку, что была над раковиной. Оттуда высунулся довольный Эммануил Петькович, показал Никите большой палец, залихватски отдал честь и скрылся обратно.

– Вот эту тарелку, – убито сказал Никита.

Николай Львович снова недовольно шевельнулся.

– То есть ты сначала ты вскрикнул, а потом тарелка разбилась? – спросила Катя. Было видно, что что-то в её голове не желает срастаться.

– Да, – отчаянно сказал Никита. И тут же, не давая Кате опомниться, добавил:

– Катя, иди в комнату, чайник вскипел, я сейчас чаю принесу. С пирожными.

– А тарелка?

– Я уберу, не волнуйся.

Катя с сомнением посмотрела на раковину, но всё-таки вышла.

***

Женщины должны верить мужчинам. Тем более тем, которые им нравятся.

Впрочем, верно и обратное.

***

Никита осторожно вывел руку из-за спины, и аккуратно поставил командора-2 на стол.

Я хочу, чтобы вы отчётливо представили себе эту картину.

Они стояли друг напротив друга. Большой Никита и маленький командор-2. Лицом к лицу, только Николай Львович стоял на столе.

Командор-2, маленький и непреклонный, спокойными глазами смотрел на смысл своей жизни и молчал. У Никиты же было чувство, что ему предстоит попытаться головой пробить стену. В моей жизни тоже такое бывало, и поверьте, это очень неприятное ощущение.

– Николай Львович, вы же видели, какая она славная.

– Никита, она угроза твоему здоровью.

– Николай Львович, – Никите показалось, что он нашел подходящий аргумент. – Хорошо, вы её… уберёте. А потом мне понравится еще кто-нибудь. Вы же не будете убирать всех, кто мне понравится.

– Почему? – с любопытством спросил командор-2.

Никита растерянно огляделся и увидел выглядывающего из сушилки Эммануила Петьковича. Гварду тоже было интересно – почему.

– Потому что это невозможно, – сказал Никита наконец.

– Никита, – сказал Николай Львович лекторским тоном. – Понятия «долг» и «невозможно» не имеют ничего общего.

– Вы что, собираетесь убивать всех? – шепотом сказал Никита.

И снова наступила тишина. Лишь на столе слабо мерцал контур шлюпки.

***

Катя стояла у окна. Как-то странно все получалось. Совсем не так как она себе представляла.

Совсем не так.

***

– Хорошо, – сказал Никита. – А если со мной что-то случится? Если я сейчас выпрыгну из окна?

– Это невозможно, – сказал Николай Львович.

– Вы уверены? – язвительно спросил Никита.

Николай Львович внимательно посмотрел на Никиту. Затем негромко скомандовал:

– Гулливер!

Никита почувствовал, как что-то укололо его в шею. Слабость в ногах заставила его сесть на пол. На столе возле шлюпки маленький боец опустил что-то вроде базуки и довольно улыбнулся – попал.

– Ах вот вы как, – сказал Никита. Говорить было тяжело, язык еле ворочался и сильно хотелось спать.

– Никита, – жалким голосом сказал из сушилки Эммануил Петькович. – Ты пойми, мы же как лучше хотим. Мы же не с бухты-барахты. Вон ГИА изучает. И деньги, если надо. Ты ж для нас смысл жизни. Мы же тоже люди. Мы же тоже хотим, чтобы у нас был высокий смысл. То есть ты, конечно, высокий, ну ты понимаешь. А ты… извини, конечно, но ты какой-то глупый смысл жизни получаешься.

– Да пошли вы, – сказал Никита. Хотел сказать громко, не получилось.

– Ну чего ты ругаешься, – жалобно сказал Эммануил Петькович.

Из-под холодильника высунулся Антон Петрович, открыл было рот, махнул рукой и скрылся обратно.

– Вы же не сможете держать меня