Шрифт:
Интервал:
Закладка:
«Двое пострадавших, доставленных в мою клинику, страдают полной потерей памяти. Не помнят даже своего имени. Оба обладают интеллектом пятилетних детей. Причины болезни неизвестны. Надежды на восстановление памяти нет…»
Здравствуй, сынок!
Получил концовку твоего рассказа и снова пишу тебе. Ну, вот теперь кое-что с рассказом прояснилось, вернее — с его идеей, сюжетом. К сожалению, как я и писал раньше, отдельные недостатки снижают в целом интерес к рассказу. Эти недостатки есть и в концовке. В частности, самый существенный из них — отсутствие фантастической новизны. Невольно возникает вопрос: о чём хотел сказать автор? О том, что наша земная цивилизация находится под наблюдением пришельцев из космоса? Но уж больно неудобно выбраны момент (война) и исполнители слежки (дельфины). Многое не досказано, не объяснено. Да и что же предполагается дальше? Ведётся ли сейчас наблюдение? Что изменилось за это время и т. д.
Вспомни «Аэлиту» Толстого. Земляне покинули Марс. Можно было бы на этом поставить точку (как сделал в своём рассказе ты). Но тогда потерялась бы достоверность (фантастическая, разумеется), что на Марсе есть жизнь. Толстой нашёл выход. Он знал, что из космоса поступают радиосигналы, и обыграл это обстоятельство. Помнишь, как Лось поймал однажды неизвестный сигнал из космоса и услышал: «Где ты, Сын неба?..». Концовка давала пищу для размышлений, рождала надежду, что всё ещё впереди и т. д.
Но главное! Во имя чего написан рассказ? Тебе, как фантасту, надо чётко уяснить две заповеди: 1) Писать не просто занимательно и ради интереса читателя, а выдвигать какую-то общечеловеческую идею, проблему! Ну, например, Александр Беляев поднимал проблему освоения человеком океана и воздушного пространства («Человек-амфибия», «Ариэль»). Жюль Верн писал о возможных полётах в космическое пространство («Из пушки на Луну»). При этом, как художники, они обыгрывали и человеческие судьбы, показывали существующий общественный строй, его достижения, вскрывали язвы и пороки общества.
2) При этом необходимо находить какую-то фантастическую (пока) новизну и обыгрывать её. И обязательно на строго научном подходе. Например, брать в расчёт уже имеющиеся гипотезы, факты (необъяснённые), предположения и т. д. На этой основе Жюль Верн задолго до реальных открытий описал состояние человека в космосе (невесомость), подводную лодку и т. д.
Нельзя фантазировать абстрактно, ради фантазии. Это лишает достоверности, а во многих случаях подводит автора. Ведь читатель — человек образованный, может, даже побольше знает, чем автор. А ему дают такие открытия: оказывается, в земном океане есть какие-то подводные базы пришельцев, которые с помощью дельфинов ведут наблюдение за землянами. Это не научно! Это фантазия ради сюжета. А так нельзя.
И последнее. Не торопись. Пиши подробнее. Тщательно шлифуй фразы. Вводи описания предметов, одежды, обстановки, чувств, действий. Больше диалога! У тебя он практически отсутствует. Идёт сплошное описательство. А так не интересно. Выкинь у Дюма и Жюль Верна диалоги, что останется? Убери у них описания обстановки — исчезнет колорит! Ну и т. д.
Работай! Больше работай, если действительно хочешь что-то сказать читателю.
* * *
— Всё бьёшься со своей программой-рецензентом? Я к тебе обращаюсь, гений!
— А, это ты? По-моему, получилось! Полная иллюзия живого общения. На уровне переписки, конечно. Но можно в дальнейшем прикрутить и синтезатор речи.
— Это у нас с тобой уже давно полная иллюзия живого общения. Посмотри на меня, это я — твоя когда-то любимая жена. Единственная, свет в окошке! Потрогай, я живая и тёплая.
— Ты не поняла: программа выдаёт рецензии в виде писем отца к сыну. Это не просто набор фраз, а вполне полноценные письма. Такие вполне мог написать настоящий отец сыну-графоману. Я так и назову программу — «Отец».
— Кстати, ты поздравил своего отца с днём рождения? Я не о твоей проклятой программе! Я о твоём родном, живом пока отце!
— Чёрт! Почему ты мне не напомнила? Это ведь твоя прямая обязанность. Я придал тебе, программе-секретарю, виртуальный облик и голос моей бывшей жены. Как ты ухитрилась приобрести и её недостатки? Надеюсь, с «Отцом» у меня подобных проблем не возникнет…
ИСТОРИЯ БОЛЕЗНИ
Наконец тесная кабина лифта с разрисованными чёрной краской стенками и оплавленными сморщенными кнопками рывками доползла до девятого этажа, и Чернов вслед за участковым шагнул прямо в гудящую полуодетую группу жильцов.
— Вот и милиция! Наконец-то! — Вывернулась ему навстречу гибкая женская фигурка. — Заберите его, совсем взбесился!
— Что случилось? — спросил Чернов, пробираясь сквозь живой заслон.
— Я ж говорю: совсем взбесился! — Тряся короткими обесцвеченными лохмами, не отставала женщина. — У меня дети малые, а этот псих на всех бросается, всё крушит.
— Ну, а вы что, утихомирить его не можете? — Повернулся участковый к стоящим в клубах папиросного дыма мужикам.
— Вот ты и утихомирь! — дыхнул перегаром молодой парень. Грязная синяя майка чуть не лопалась на его богатырской груди.
Из-за двери в квартиру донёсся грохот разбиваемой посуды.
— Вот гад! Тарелки только купила! — заплакала женщина.
— А, может, он свои бьёт, — попытался успокоить её Чернов. — Какие свои? У него своих сроду не было! — Задохнулась блондинка, и далее последовал такой набор матерщины, что Чернов поспешил повернуться к участковому, и они вошли в квартиру, захлопнув за собой дверь.
Из дневника И. Юлинова.
«15 января 1986 г.
Душа. Разум. Инстинкт. Я не понимаю, что это такое. Кто объяснит? Говорят, у человека — разум, у животных — инстинкт. В чём разница? Ведь сколько на свете людей, которых трудно назвать разумными! Сколько анекдотов ходит!
На высоком тонком шесте подвесили банан, а внизу положили палку. Видя невозможность достать банан, обезьяна берет палку и сбивает его вниз. Человек же стал яростно трясти шест. «Посмотри, здесь лежит палка», — сказали ему экспериментаторы. «Некогда смотреть: трясти надо!» — ответил человек.
Или вот ещё: одна подопытная мышь говорит другой: «Смотри, сейчас я нажму вот эту кнопку, и выдрессированный мной человек даст мне кусочек сала!»
Это анекдоты. А вот что рассказал сегодня Лёха Пешков. У
