Пойнтдекстер привел в пример неудавшееся дело против Бенни Батса. Он не хотел спешить, чтобы не навредить расследованию, и упорно подчеркивал, что главное — это результат, а не скорость. «Мы предпочитаем серьезно подготовиться к делу, а не реагировать на сиюминутные давления, — сказал он в интервью „Ю-Эс-Эй тудей“. — Чтобы предъявить людям уголовные обвинения, нужно прижать их к стенке».

Кнорр негодовал. Он считал Пойнтдекстера профаном и посредственностью, любящим приправить свою речь нецензурными словечками. Но не это волновало его — ему приходилось иметь дело с типами и покруче. Кнорру не нравилась вся эта публичная возня вокруг расследования, которая ему только вредила. Комментарии в прессе о том, кто проходит по этому делу, какие доказательства собраны, в каком направлении движется расследование, были только на руку подозреваемым.

Теперь, когда пресса занялась неиспользованным ордером на обыск, расследование столкнулось с новой ситуацией. Все вдруг осознали, что одним из объектов поисков на Мунлайт-роуд, 1915 стали тридцать трупов собак. Так же как и Кнорр, Майк Джилл опасался того, что подозреваемые теперь могут вернуться и уничтожить эти серьезные улики. Выкопать собак и сжечь сараи было делом хотя и непростым, однако вполне посильным, особенно в свете того, что, по утверждению Брауни, могилы были неглубокими. У основного подозреваемого было чем рисковать — на карту поставлены сотни миллионов долларов.

Однако и в офисе федерального прокурора Восточного района Вирджинии последние события тоже не располагали к промедлению. Еще не утих скандал с командой «Дьюк Лакросс», нанесший немалый ущерб репутации правительственных чиновников. Этот скандал получил огласку в марте 2006-го, когда танцовщица, нанятая на вечеринку, организованную командой «Дьюк», заявила, что ее изнасиловали три игрока команды. Прокурор округа Норфолк в Северной Каролине, Майкл Нифонг, вел это дело со множеством нарушений, публично признал вину обвиняемых доказанной, заявив, что Дарем не прославится благодаря «кучке игроков „Дьюка“, изнасиловавших черную девушку», и назвав команду «сборищем хулиганов». Год спустя, в апреле 2007 года, генеральный прокурор Северной Каролины снял все обвинения, а Нифонг лишился должности за «бесчестность, подлог, ложь и искажение фактов».

Этот случай стал пятном на репутации государственных юристов, а Дарем находился всего в 166 милях от округа Сарри. Разумеется, юристы Восточного района Вирджинии не хотели, чтобы подобное повторилось. Они стремились доказать, что могут делать свое дело честно, быстро и эффективно, без всяческих спекуляций в прессе.

Пойнтдекстер мог бы выдвинуть обвинения на следующей неделе после обыска и благополучно передать в суд дело владельцев питомника «Бэд-Ньюз», однако не сделал этого потому, что, когда информация о поисках мертвых собак просочилась в прессу, Майк Джилл принял решение. Этим делом официально займется управление федерального прокурора по Восточному району штата Вирджиния.

Дело приняло хороший оборот, но для Бринкмана, Кнорра и Джилла это означало огромную ответственность. Теперь от них зависел успех или провал операции. Они прекрасно понимали, какой резонанс приобретет дело Вика и как пристально будут наблюдать за ним общественность и защитники животных. Они ощущали давление, и чем дольше затягивалось расследование, тем сильнее будет это давление. Нужно было провести допросы заключенных в тюрьме свидетелей и вернуться на участок Вика. Как можно скорее.

Приют для животных в округе Сарри расположен вдали от центра города, и ведет к нему гравийная дорога, оканчивающаяся на автомобильной свалке. Она заполнена старыми полуприцепами, военным грузовиком, несколькими мусоровозами. Позади расположена свалка железа — старые плиты, текущие холодильники, ржавые водонагреватели, сломанные стиральные машины и сушилки. Сбоку виднеется желто-серое низкое здание — приют.

Внутри приюта двумя рядами стоят четырнадцать клеток размером четыре на шесть футов. В каждом ряду семь клеток, и все они, кроме одной, в апреле 2007 года заняты собаками, привезенными с участка, расположенного по адресу Мунлайт-роуд, 1915. Спустя несколько дней после прибытия собаки уже знали здесь каждый дюйм — унылые бежевые стены, сводчатый потолок, медленно вращающиеся вентиляторы. Через восемь маленьких окошек в помещение проникает дневной свет, напоминая собакам о жизни за стенами, в которой им нет места.

Они не созданы для жизни взаперти. Веками их тела, мозг, мускулы и характеры формировались для того, чтобы действовать. Они обладали энергией и силой. Им хотелось бегать и играть. Им нужно чем-то занять мозги. За чем-то гоняться, наблюдать, над чем-то размышлять.

Некоторые псы бегали в загонах туда-обратно или по кругу, стараясь истратить энергию, до тех пор, пока у них не начинала кружиться голова. Другие подпрыгивали вверх снова и снова, без разбега, находя удовольствие на краткое мгновение, отрываясь от земли и паря над ней. А еще они лаяли: на других собак, на вращающиеся вентиляторы над головой, просто так.

На поляне жить было плохо, но и здесь не лучше. Здесь было плохо по-другому. Теперь их дни были похожи друг на друга. Долгие часы ожидания неизвестно чего, возможно, кратких моментов какого-то действия, за которыми ничего не следовало. Такие моменты наступали, когда приходил человек. Это случалось два раза в день и предварялось шелестом шин о гравий.

Он приходил кормить и поить собак. После того как они поели, он шел по рядам и чистил их клетки — одну за другой. Для этого он открывал дверцу, брал собаку на поводок и отводил к дальней стене, где привязывал к крючку, пока чистил клетку. Для некоторых собак это было очень болезненной процедурой. Они забивались в глубь клетки, и человеку приходилось выманивать их оттуда и почти волоком тащить к стене, чтобы привязать там. На привязи собаки либо усаживались головой к стене, либо распластывались на полу.

Для других это была волнующая и счастливая возможность сменить обстановку. Они лаяли, метались, прыгали на дверцу клетки, ожидая своей очереди. Вне клетки они бросались к человеку, прыгали, бросались бежать, и человеку приходилось сдерживать и успокаивать их.

Были и такие, которые просто ждали в клетках, подняв морду и виляя хвостом. Сидеть на привязи у стены было для них наивысшим наслаждением — сытый желудок, радость общения, другая обстановка, а самое главное — пространство вокруг. Пусть небольшое, но это все-таки пространство в сравнении с закутком клетки. Случалось, что это чувство не покидало их даже после того, как их сажали обратно и дверца захлопывалась. Иногда это счастливое ощущение длилось даже несколько минут.

❖

В пятидесяти милях к юго-востоку от Сарри, в приюте для животных города Чесапик, находились десять собак из питомника «Бэд-Ньюз». Один из них, маленький черно-белый пес, спал в глубине клетки. Самый маленький и молодой, он чувствовал себя очень неуверенно. Он обращал на себя внимание своеобразным окрасом: туловище пса было черным с белыми полосами, тянущимися от светлого живота, а голова почти белой с черным пятном на правом глазу и под носом. Казалось, что у него подбит глаз и нарисованы усы.