— Да нормально все у меня в классе, не переживайте. Я справлюсь. Видала и пострашнее… — Посмотрела в упор, старалась быть убедительной. Плохо старалась. Игорь прекрасно все понял.

— И не задолбалась ты справляться, интересно? — Он откинулся обратно, удовлетворенный тем, что увидел и услышал. — Верю, что местной домашней шпане и по мордасам сможешь надавать, раз из интерната ушла не покалеченной и с целыми зубами. Охотно верю. А что дальше?

— А что мне делать прикажете? Почему они мне проходу не дают? В классе еще две новеньких, и их никто не трогает, а ко мне прикапываются! Я что, должна терпеть, когда издеваются? — Злость засверкала в глазах. Искренняя, настоящая. Кулачки сжались (Игорь мимоходом отметил, что руки, наконец-то, стали, похожи на девичьи, а не на культи какого-то бомжа), ноздри маленького носа затрепетали. Красота. Дай волю — она и сейчас на кого-нибудь набросилась бы.

Игорь молчал, обдумывая ответ. Женя ждала, с явным нетерпением. Не выдержала:

— Еще скажите, что нужно терпеть и подставлять вторую щеку! Хватит с меня, натерпелась! Чтобы еще ноги вытирать начали!

— А почему "хватит"? Кто-то уже давал советы? Не Светлана ли, случаем?

— Нет. Она ничего не знает. И вы, пожалуйста, не говорите. Если меня еще и защищать взрослые возьмутся — совсем жизни не будет.

— Пффф… Вот еще, придумала. Светке скажу, обязательно. — Жестом не дал девочке открыть рот для возражений. — Чтобы не вздумала соваться, куда не надо. Не её ума дело. Водить тебя по разным школам задолбаемся.

— Спасибо. Я сама справлюсь. Советы класснуха давала. Увидела нечаянно, как я Петрова на пол уронила и стукнула пару раз… Оттянула в сторону, да еще и отчитала, что девочке так нельзя делать. А как можно? Ждать, пока с грязью смешают?!

— Чем больше реагируешь на этих придурков, тем чаще тебя задирать будут. Ты для них — развлечение. Мишень. Очень такая… подходящая. Куда ни ткни — везде среагируешь. Можно даже не целиться. Просто идеальная девочка для битья.

— Да я сама, кого хочешь… — Снова вскинулась разъяренно.

— Забудь. Никаких "хочешь". Рано или поздно, соберутся толпой и отметелят. И виноватых не отыщешь, и костей не соберешь. А я тебя лечить задорого пока не собираюсь. Да и не нужны мне, в принципе, в доме женщины-бойцы. Если тебя такая судьба устраивает — можешь найти себе какой-нибудь клуб извращенцев и там развивать такие наклонности…

— Да не люблю я драться! И ругаться не люблю! Я дома всегда со всеми дружила, даже не ругалась никогда. Но там люди другие были…

— Это ты другая была. Спокойная и в себе уверенная. А сейчас — одна сплошная нервная болячка.

— И что мне делать? — Она скуксилась, нахмурила лоб, мученическая маска наползла на лицо. Такой девчонку Игорь еще не видел.

— Прекрати реагировать на идиотские подколки.

— Но как?!

— Обыкновенно. Каждый раз, прежде чем ответить на хамство, подумай — эти недоумки того стоят? Кто они такие, чтобы тебя их мнение трогало вообще? Или уже успели заслужить авторитет?

— Да какой там авторитет… несмышленыши глупые…

— Вот сама себе и ответила: мелкие шавки лают из подворотни, а ты за ними бегаешь, да еще побить пытаешься. Пожалей убогих, да забудь.

Забавно было наблюдать, как в недавно угрюмом взгляде расцветало понимание. И неверящая радость…

— Спасибо вам, Игорь Дмитриевич! Я как-то и не думала об этом! И правда, зачем так вестись было… Вы такой умный, спасибо!

— Я не умный. Я опытный. Когда-то и сам над такими, как ты, развлекался. Было весело, между прочим.

Радость на лице собеседницы сменилась недоумением…

— Не может быть… Не верю… Вы не такой!

— Такой. И даже хуже. И таких жертв, как ты, видел издалека, на раз вычислял, при первой же встрече.

— Но вы же надо мной не издеваетесь!

— Очень нужно. Слишком разные весовые категории у нас. Да и, спасибо добрым людям, однажды объяснили, как погано это выглядит со стороны. И отпустило, сразу же. Так что, попрошу, на мой счет не обольщайся. Грехов достаточно. И старых, и свежих.

— Вы единственный, кто со мной разговаривает, как с человеком. Остальные — либо куклу несмышленую видят, либо идиотку безмозглую, либо еще… что-нибудь…

— Я разговариваю только с людьми. Остальные не стоят потраченного времени и сил. Очень надеюсь, что по твоему поводу сожалеть не придется.

Зубы свело от собственного пафоса и высокомерия. Но Суворову очень хотелось прекратить этот разговор. Глупое обожание — приятно, конечно, да только до добра не доводит. И дистанцию нужно было вернуть. Он не планировал брать на себя роль доброго дядюшки и наперсника.

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

Женя совершенно запуталась в том, кто такой — этот Суворов Игорь Дмитриевич. Спаситель и благодетель — вне всякого сомнения. Да, если подумать, первым спасителем был Сашка — водитель, да его коллеги. Если бы они не вмешались, то и хозяин прошел мимо больной малолетней "воровки". Да только, парни из охраны и гаража быстро самоудалились из жизни девушки. Здоровались, улыбались, отвозили по очереди в школу и забирали. Спрашивали, как дела, но всегда удовлетворялись стандартным "нормально". Мимоходом, не вникая, болтали ни о чем, и так же быстро забывали про Женю, как и она — про них. А Суворов… он доставал ее своими придирками. Вопросами, от которых невероятно сложно было отделаться. Заставлял выворачивать нутро и признавать все свои грехи и слабости. Она просто ненавидела эти разговоры, чувствуя себя каждый раз униженной и почти распятой. Правда, потом, уже позже, понимала, что после этих вынужденных откровений, видит ситуацию по-новому.

Смешно: после всего, что увидела и пережила в интернате, девочка считала себя взрослой. Даже взрослее Светы — эта клуша в жизни мало что понимала. А Суворов каждый раз давал понять, какой она еще малолетний ребенок. Это бесило, раздражало, мучило. Царапало гордость и в клочья раздирало самолюбие. Как могла, она пряталась от вопросов и от общения с хозяином дома. А потом, ненавидя саму себя, снова искала "нечаянной" встречи.

Уж свою непоследовательность она могла увидеть и признать. И даже найти причину: Игорь (так она звала его про себя, тайком, сама себя стесняясь) с ней говорил. Как с человеком. И, кажется, вопросы были искренние. И ковырялся в ее душе с увлечением, а не потому, что так положено. Не сравнить с класснухой, которая говорила по заученному и всякую ересь.