— Если ты дашь мне несколько минут, я выясню, удастся ли мне найти палку, которую ты воткнешь в эту незаживающую рану.

— Меня больше интересует, почему появилась эта незаживающая рана.

«Потому что моя мать — кошмарный человек!»

— Семейные проблемы, Бет, обычное дело. Я уверен, и у тебя неидеальные отношения с родителями.

Он снова увидел ее затравленный взгляд, уже не в первый раз.

— Совсем неидеальные. Я так часто их разочаровывала. Но я по-прежнему с ними вижусь. Что случилось с Джанис?

— Ты не помнишь? Как, по-твоему, она живет?

Она наклонила голову, не в силах выдерживать напор Марка. Сейчас он меньше всего хотел ей потворствовать.

— Я всегда думала, что это связано с тем, что она потеряла мужа, — произнесла Бет. — Это… разрушило ее.

Он уставился на нее:

— Довольно точное описание.

Бет нахмурилась, перестав увлажнять кожу косатки. Когда Бет заговорила, ее зубы стучали от холода.

— Я помню, как она придиралась к тебе. И ко мне. Я помню, как тяжело ты работал в кафе, учась в школе, чтобы ее порадовать. Но она едва ли обращала на это внимание.

Его сердце так громко колотилось, что звук можно было услышать через гидрокостюм. Марк скрестил руки на груди:

— Что ты помнишь о ее внешнем виде и характере?

Бет нахмурилась сильнее:

— Хм, она была высокой, стройной… Вообще-то очень худой и опустошенной.

Марк пристально смотрел на нее. Она только что уличила Джанис. И она еще не видела ее нынешнего состояния.

— Извини, — прошептала Бет, будто наконец поняла, что топчет его хрупкие чувства.

— Не извиняйся. Ты довольно проницательна. После того как мы… расстались, она стала еще невыносимее. Упрямее. Злее. Чем больше я старался ей угодить, тем меньше она радовалась. Ее кидало между припадками злости и состояниями опустошенности.

Бет с трудом сглотнула и внимательно взглянула на Марка.

— После смерти моего отца она выпала из реальности. Стало еще хуже, когда она перестала помнить, что нужно поесть или закрыть дом, покормить кота, которого пришлось отдать соседям, живущим через дорогу.

От сильного стыда у Бет сдавило горло.

— Мне понадобилось еще два года, прежде чем я узнал, что она подсела на таблетки, — сказал он, в ярости окуная полотенце в воду. — Она начала принимать их после смерти моего отца.

Земля покачнулась под ногами Бет, и это не имело никакого отношения к передвинувшейся косатке, которая оглушительно выдохнула через дыхало.

— Твоя мама злоупотребляла наркотиками?

— Злоупотребляет. И в настоящее время.

«О боже!»

Неприкрытое отвращение, появившееся на лице Ігарка, могло быть обращено и к Бет. Описание внешности Джанис десять лет назад могло подходить и для рассказа о том, какой два года назад была Бет. Голос Бет дрожал, когда она заставила себя вернуться к поливанию водой косатки.

— Значит, ты с ней не видишься?

— У меня нет желания ее видеть. — Он нагнулся, чтобы намочить полотенце, и почти прислонился к косатке. — Работать на траулеры я пошел не только из-за денег. Уехав из дома, я получил возможность вздохнуть спокойно. Я мог строить планы, думать об образовании. Я наблюдал за парнями, которые подсаживались на таблетки. Я видел, что с ними творилось во время сезона судоходства. Когда я вернулся и посмотрел на мать, уже имея представление, что это такое, я ужаснулся. — Его взгляд стал затравленным. — Ничего не поделаешь, она моя мама.

Бет кивнула, от страха у нее сковало язык.

— Все деньги, которые мы получали по страховке за отца, все деньги, которые я присылал домой, работая на Севере… Почти все деньги она спустила на таблетки. Что ездил я на заработки, что не ездил, ее финансовое положение оставалось прежним.

Бет хотелось ему посочувствовать, утешить его, но ей было нелегко. Казалось, Марк описывает не свою мать, а ее. Внезапно она осознала, зачем десять лет назад Джанис завела с ней тот неприятный разговор.

— Что ты делал?

Его грустные глаза стали ее мрачнее.

— Я три года пытался исправить ситуацию. Давад ей деньги — она покупала таблетки. Я записал ее в группу лечения от наркозависимости — она перестала туда ходить. Я прятал от нее таблетки, а она переворачивала вверх дном весь дом, стараясь их отыскать. Я угрожал ей, что уйду… — он покачал головой, — а она выбрасывала мои вещи на улицу. В один из дней я просто не стал заносить их обратно в дом.

— Ты уехал.

— Мне ничего другого не оставалось. Она была одержима самоуничтожением, а я не намеревался на это смотреть. — Он вздрогнул. — Я подумал, что, потеряв меня, она одумается… — Джанис не одумалась.

— Ты совсем ее не навещаешь? — прошептала Бет.

— Уже четыре года. Единственное, чем я ей помог, выкупил ее закладную на дом. Теперь она не может продать его без моего согласия, поэтому я знаю точно, что ей есть где жить. И теперь, вместо наличных, я посылаю ей еду, поэтому она не голодает. В остальном… — Он пожал плечами.

Бет сопереживала Марку, который любит свою мать, несмотря на сложности. Она сочувствовала Джанис, которая потеряла любовь всей своей жизни, когда у Брюса Дунканнона остановилось сердце, и которая так и не смогла вырастить сына одна. Бет сочувствовала себе, ведь она могла окончательно опуститься, если в одно воскресное утро не вспомнила бы о мальчике по имени Марк, который был единственным на всем свете, верящим в нее.

ѕ Ты пробовал подействовать на нее еще раз? — спросила она, зная, что на месте Джанис захотела бы получить чью-либо поддержку. В глубине души. Хотя внешне Бет протестовала против такой поддержки, вопреки всему.

Марк поднял глаза и нахмурился, затем его присный взгляд потемнел.

— Слишком многое пришлось бы изменить. Я решил, что встречусь со своей матерью только в том случае, если она окажется в больнице, в психиатрической лечебнице или в могиле.

Бет вспомнила, каково ей было жить в начале брака с Демьеном. До того, как она пристрастилась к бутылке. Она могла только догадываться, что пережил Марк, будучи ребенком, живя с такой матерью. Затем, став мужчиной, ему пришлось наблюдать за самоуничтожением любимого им человека.

Но Бет сама была в такой же дикой ситуации. Она знала, что такое пагубное пристрастие к чему-либо. Она до конца не излечилась, постоянно работала над собой. У Марка уже было достаточно причин, чтобы ненавидеть Бет. Не хватало ему узнать об ее алкоголизме.

— Выкладывай, Бет. Я вижу, тебе есть что сказать.

Удивившись, она резко подняла глаза. Она не могла признаться ему, но нашла выход из ситуации:

— А ты? Ты когда-нибудь обращался за помощью?