«Кинофестиваль простирался на полтора километра в длину, от „Мартинеза“ до Старого порта, где коммерческие директора поглощали огромные блюда морепродуктов, но в ширину не превышал и пятидесяти метров… Сами того не подозревая, толпы под сенью пальм исполняли роль массовки, словно специально нанятой по случаю традиционного мероприятия. Надо сказать, что, устраивая овации или освистывая, они держались гораздо увереннее, чем актеры, которые, приехав показать товар лицом, вылезали из лимузинов с загнанным видом преступников, выставленных скопом перед жюри присяжных».

ОК, я участник реалити-шоу в декадентском Диснейленде. Баллард написал еще «Автокатастрофу» и «Выставку ужасов» – это название прекрасно подошло бы самому фестивалю. Кино было придумано, чтобы уйти от действительности. Кино – это чудесная ложь, сон наяву, оно создало свою собственную аристократию, которая боится теперь революции. Вип-участники фестиваля прячутся за спинами охранников с потрескивающими наушниками. Все здесь суперснобы, то есть законченные параноики. Теперь-то я понимаю, откуда взялась лужа крови, встретившая меня по приезде. То была реальность, которая пыталась пробиться сквозь этот балаган.

Пятница

Выйдя на улицу, попадаю в лапы черни, меня обступают, зажимают, берут в оборот:

– Ты известный?

– Ты знаменитостей знаешь?

– Тебя по телику показывали, как тебя зовут?

– Ты актер? Певец? Ведущий? Автограф дашь?

– ТЫ ваще КТО?

– У тебя нет входного на тусовку? Бейджика на просмотр?

Я считаю, что агрессия всякой шпаны вполне оправдана. «Бьютифул пипл» объявил войну своей публике, вооружившись темными очками, «роллс-ройсами», гигантскими афишами и журнальными обложками. Народ их знает, но не узнаёт. Они живут его любовью, но не отвечают ему взаимностью. Публика унижена. Не решит ли она им отомстить в один прекрасный день? А то! Давиду из «Лофт стори»[79]уже аплодируют с большим энтузиазмом, чем Николь Кидман. Потому что зрители аплодируют сами себе. Теперь ни авторы, ни актеры уже не нужны для достижения заоблачных рейтингов. По Круазет пронесся легкий сквознячок паники – здесь только об этом и говорят (как, впрочем, и везде): в индустрии развлечений работа пользуется отныне меньшим успехом, чем безработица.

Среда

Нас подло обманули! Академики, оказывается, не бессмертны: Жак де Бурбон Бюссе только что отдал богу душу. Он последним из французов защищал семейное счастье и «долгую любовь» (так озаглавлен один из томов его «Дневника»). Жак воссоединился с Лоранс своей жизни, душой его творений, творением его души. Я оплакиваю писателя, чье видение супружества было диаметрально противоположно моему, пессимистическому. С кем мне теперь вести диалог? Кто согласится со мной, что любовь существует? Кто поклянется, что можно испытать счастье в подлунном мире? Бурбон Бюссе, старый бородатый динозавр и католик, неужели вы были последним романтиком?

Пятница

Сейчас мы вынуждены выбирать между цинизмом и паранойей. Одни думают, что поскольку нам все равно хана, то с паршивой овцы хоть шерсти клок: это коммерсанты, финансисты, телеведущие, рекламщики, гедонисты и нигилисты. Другие, опасаясь конца света, пытаются уберечь то, что еще не уничтожено: это писатели, противники глобализации, экологисты, поэты, зануды и брюзги. После падения Берлинской стены эта дихотомия вытеснила разделение на левых-правых. Эгоизм или романтизм – пора определиться. Всякий на свою ногу хромает.

Суббота

Поскольку термин «автофикшн»[80]присвоили себе весьма посредственные нарциссы,[81]придется для дюфреновского бреда и в память Мальро (известного мифомана, автора «Антимемуаров») ввести термин «антидневник». Это кривое зеркало, которым я вожу вдоль своего пупа.

Понедельник

Когда актриса Майвенн Ле Веско приглашает друзей в «Кафе де ла Гар»[82]на автобиографическое one-woman-show (озаглавленное «Горошинка»), текст для которого она только что сочинила сама, готовишься к худшему. Нет в мире затеи более опасной, чем подняться на сцену и сыграть свой собственный текст о своей же собственной жизни. И поди ж ты! В течение полутора часов, одна на сцене, она выясняет отношения с матерью, сестрой и отцом, очертя голову бросается в сатиру на знаменитость, в бешеный самоанализ, в бесстыдные признания и критику воссоединившейся семьи. В ее тексте заключена невероятная сила и мужество, и она сама волнует, смешит и трогает одновременно, она иронична, едка, откровенна, жестока… Настоящий Филипп Кобер[83]в юбке. В конце спектакля публика, рыдая вместе с ней, удостаивает ее «standing ovation». Я, наверное, плохой друг, потому что мне и в голову не приходило, что в ней столько таланта. Мораль: когда вам не дают роли, которой вы заслуживаете, надо написать ее самому.

Вторник

Вчера вечером, устав наяривать, я, чтобы не париться, притворился, что словил кайф. Мужики все чаще симулируют в постели. Пора бы девушкам это усвоить: мы имитируем оргазм так же часто, как они. Есть несколько способов: потихоньку снять пустой гондон, делая вид, что он страшно липкий, или поддать стонов, хотя кончаешь с грехом пополам. Феминизм одержал очередную победу: мужчины и женщины равноправно ломают комедию наслаждений.

Среда

«Любовь в фантазиях гораздо лучше, чем в действительности. Никогда не заниматься любовью восхитительно». Энди Уорхол.

Четверг

Литературный критик – это жлоб, который, заметив какую-нибудь знаменитость на коктейле, локтями прокладывает себе дорогу к ней, чтобы потом оказаться на журнальных снимках рядом со звездой. Неустанно говоря о Джойсе, Рембо, Селине и Прусте, он надеется, что его спутают с ними. Ему так хочется царить в центре семейной фотографии. Но выглядит он самозванцем.

Пятница

Вчера, в ответ на мои жалобы на свое физическое уродство, Жасмина выдала мне фразу недели:

– Нет ничего уродливее мужчины, который считает себя красавцем.

Воскресенье

Александр Дрюбиньи[84]предложил мне со следующего сезона вести передачу на Канале+. Если я и откажусь, то только из страха стать настоящим Оскаром Дюфреном.