– Теймур, Тамир с помощниками, Беслан – за мной! Остальные на позиции. Прикрывают. Наблюдать внимательно. Наши могут подойти только во второй половине дня. Если кого-то заметите – огонь на поражение… Гирей, где у тебя крышки от консервов?

Гирей показывает на свой рюкзак.

– Отдай Беслану. Все! Вперед!

И, как всегда, первым начинает спуск по склону.

Здесь тропа хорошая. Склон юго-западный. Во второй половине дня солнце печет наиболее сильно, и потому снег на этом склоне почти стаял, застряв местами только в нагромождении камней. И тропа успела почти просохнуть. Даже ноги не скользят на мелкой гальке, хотя ночами гальку еще сковывает морозом. Мороз и сейчас еще чувствуется. Солнце на эту сторону хребта еще не заглянуло. Но это не зимний мороз, совсем не кусается. А сухие камни под ногами не скользят. И ступать по ним можно с уверенностью.

Тропа выводит группу к долинному ельнику. Там, в ельнике, снег местами еще лежит, хотя тропы и там протоптаны. С зимы остались. Прямо посредине долины протекает вдоль всей длины ельника шумливый на камнях ручей со свежей водой. Тропа пересекает его по крупным камням, выставленным как раз в шаге один от другого. Беслан идет первым, посреди ручья наклоняется и выпивает несколько пригоршней. Вода свежит и придает сил.

– Горло не заболит? – спрашивает Тамир, который всегда боится простудиться. Он даже летом под камуфлированную майку по вечерам шарф подсовывает.

– Кто всегда пьет из ручья, никогда не болеет, – за Беслана отвечает Теймур и тоже пьет воду пригоршнями. У него это получается плохо, потому что на правой руке Теймура не хватает двух пальцев. Такая рука у него от природы – только три пальца Аллах ему подарил. Сам Теймур от этого не расстраивается. Говорит, что у какого-то чемпиона мира по шахматам[15]тоже было три пальца не правой руке. И вообще, своими тремя он справляется со многими операциями лучше, чем некоторые с пятью… Вот только воду пить неудобно.

– Здесь, сразу за ручьем, «картошку»[16]сажайте, – распоряжается эмир Абдул. – Здесь земля сырая, мягкая… Получится.

Установка «картошки» дело хитрое и тонкое настолько же, насколько опасное. Беслан переходит на другую сторону ручья и скрывается за деревьями. За ним на другой берег уходят эмир, Тамир и оба помощника минеров. Только один Теймур склоняется над землей в трех местах, словно колдует. Строго в полуметре справа от каждой посаженной «картошки» выставляет крышку от консервной банки. Знак для своих. Крышки старые, гнутые и проржавелые. Их примут просто за мусор. Подумаешь, кто-то когда-то здесь решил остановиться и перекусить… Обычное дело… Не убирать же за собой в горах мусор, если ты в этот момент ни от кого не прячешься?

Эмир Абдул с Бесланом наблюдают за действиями Теймура, остальные уходят дальше по тропе. Эмир уже во время спуска по склону объяснил минерам, откуда следует начинать минировать тропу. И они времени даром не теряют. Запаса крышек от консервных банок хватит еще на несколько таких же участков, если потребуется их оставлять за собой в случае организованного федералами преследования.

– Готово. – Теймур выпрямляется и улыбается, скривив в сторону бороду. Сбоку посматривает на свою работу, и, как всякий художник, не может удержаться, чтобы не нанести кистью последний штрих – наклоняется снова и прикрывает последнюю «картошку» плоской галькой. Таких камней на берегу много. Никто не обратит на них внимания.

– Может, в ручье растяжку поставить? – спрашивает. – Хотя вода слишком чистая… Насторожить может…

– Надо поставить, – кивает эмир. – Надо так поставить, чтобы не видно было… За мной!

И он смело входит в неглубокий ручей с ледяной водой. Берется двумя руками за камень и смотрит на Беслана с Теймуром, взглядом требуя помощи. Камень лежит как раз посредине ручья. Если его сдвинуть подальше, то кому-то придется прыгать, а кому-то, кто допрыгнуть не сумеет, придется и ноги замочить…

– Здесь, – показывает эмир Абдул. – Рядом с камнем протягивай. Кто оступится, сразу наступит на провод…

– На леску, – поправляет Теймур.

Он в работе предпочитает пользоваться зеленой рыболовной леской. Она и в траве незаметна, и в воде тоже. Второй минер – Тамир – леску почему-то не любит. Говорит, что у него пальцы больше на проволоку настроены. И он сматывает проволоку с любого подвернувшегося под руку трансформатора. А потом коптит ее над костром, чтобы черная копоть скрыла блеск меди. И получает от процесса копчения удовольствие, нарисованное на его откровенном лице предельно четко. С таким лицом только настоящий рыбак может печь над костром рыбу.

– Куда здесь метку ставить? – завершив работу и установив на берегу гранату, соединенную с растяжкой, спрашивает, оглядываясь, Теймур, и вертит в руках крышку от консервной банки. Метка будет слишком заметна и неуместна на любом из камней перехода, и все это понимают.

– Здесь не ставь… Я предупрежу по телефону, – машет рукой эмир Абдул, показывая, что им следует нагонять ушедших вперед.

Беслан аккуратно отжимает штанины. Не лето стоит вокруг. Купание в такую погоду доставляет мало удовольствия.

– С простейшим ясно. Минируют переход через лес, – комментирует Макаров, не отрывая бинокль от глаз. – А что они там еще выставляют? Я не понимаю…

– Зря ты среди них столько прожил… Сколько ты, кстати, у них прожил?

– Четвертый месяц уже… Так что они делают?

– Крышки от консервных банок, – объясняет Сохно и смотрит в небо. Небо чистое, только на горизонте кучкуются облака. Такие облака не должны стать помехой в работе авиации, которую обещали в поддержку наземным силам. И еще вопрос, как самим от этой авиации спасаться? – Выставляют «сигналки» для своих. Я с таким уже сталкивался не так давно, и тогда мы мило пошутили… Эти крышки переставили в другие места… В результате – три взрыва, гора трупов, но обошлись без похоронного марша.

– Нам кто-то мешает пошутить так и сейчас? Я даже согласен похоронную команду с оркестром заказать. – Слава переводит бинокль дальше, чтобы не выпускать из поля зрения других минеров, и подкручивает окуляры. Сохно тоже смотрит туда.

– Если командир видит, а он видеть все должен, догадается… Он был среди штатных шутников в прошлый раз. Помнит. Но это пустяк. Меня больше волнуют эти ребята у входа в пещеру. Они создают настоящий укрепрайон… – Сохно наводит бинокль на ближнюю группу боевиков, расположенную прямо посреди склона. – Нахальной атакой их брать – все равно, что штурмовать Кенигсбергскую крепость… Победа достигается исключительно за счет массовых потерь в живой силе, однако приказ обсуждению не подлежит. Но мне больше всего нравится расположение минометов, и… боезапас. С этого места они перекрывают любые подходы с противоположного склона и способны вызвать там лавину. Сам посмотри. И уж боезапаса для этого не пожалеют… Как они, бедняги, притащили сюда столько мин? Должно хватить, чтобы оборониться от основательной армии…