бывало, чтобы их не напугать. Здесь сохранять себя было проще — тени прошлого словно всколыхнули что-то внутри, заставив равнодушие отступить. В результате даже Харлик, поначалу подозрительно щурившийся, счел меня вполне вменяемым и отстал.

До дома ехали на грузовичке шефа.

— Чалый охромел, — смущенно объяснил Джо. — Мистер Бирс наложил ему компресс и велел не беспокоить ногу.

Я сочувственно покачал головой: мерину шестнадцать лет, ему не к целителю пора, а на живодерню. По мне, им давно пора было завести автомобиль, можно даже на новый армейский разориться (главное, не брякнуть об этом Джо — бедняга будет плакать всю ночь). Дома уже был накрыт стол, но шеф Харлик уезжать не торопился. Кажется, они с мамой о чем-то договорились, и он таким способом пытается настоять на своем. В результате обедали вчетвером, но меня это ничуть не раздражало (надо хотя бы изобразить возмущение).

Интересно, что они задумали?

Когда Джо понес в кухню пустую супницу и не вернулся, а мама пересела ближе ко мне, стало понятно — намечался разговор.

— Томас, прошлым летом ты задавал мне вопрос о своем отце. Должна признать, я ответила на него не очень честно, — начала моя родительница издалека.

Я принял твердое решение не шутить — чувство юмора у меня сейчас может оказаться очень странным.

— Мне нужно тебе многое рассказать.

Надеюсь, рассказ не потянет на сундук салемских братчиков.

— Дело в том, что твой отец происходил из очень известной семьи, в некотором роде — династии. Несколько поколений твоих предков посвятили жизнь надзору за магией.

Интересная формулировка для целей инквизиции.

— Я знаю, ты не очень любишь блюстителей законности, что само по себе не предосудительно…

Когда же Харлик успел это заметить?

— …но надеюсь, ты его поймешь. Тодер выбрал карьеру стража порядка не совсем по велению души. Его родители в свое время настояли, чтобы он окончил церковную школу…

Вероятно, мама пыталась объяснить, что папа не мог устроиться лучше из-за очень специфического образования — богоугодного.

— Колледж Святой инквизиции, — рассеянно поправил я ее.

До Реформации это был уровень нынешней Академии права.

— Ты знаешь? — потрясенно выдохнула она.

Я только плечами пожал.

— Читал досье. Занимательно.

У нее как-то подозрительно задрожали губы.

— Прости! Я не думала, что для тебя это так важно.

М-да, похоже, маленький семейный заговор обломался.

Вот так и открываешь для себя, что твои собственные родители тоже люди и способны делать глупости.

— Ма! Не начинай. Ко мне не просто надо относиться как к взрослому, я и есть взрослый. И уже довольно давно. Почему какой-то Хемалис из белых открывает мне глаза на правду? Это унизительно. У членов семьи не должно быть друг от друга тайн, по крайней мере, таких.

Она смутилась и замолчала, а я решил сделать скидку на потрясение: чужой опыт подсказывал мне, что люди наполовину живут в прошлом, и сейчас на нее вполне могла нахлынуть вся горечь той давней потери. Какое счастье, что черные в принципе не способны ни на что подобное!

— Крутой? — спокойно уточнил Харлик со своего места.

Так, без вызова, просто спросил.

— Скорее — озабоченный. Нет, не этим. Просто забот у меня много.

Ни к чему маму еще и Искусниками пугать.

— А сюда зачем приехал?

Шеф как всегда смотрит в корень: черные ностальгией не мучаются.

— Восстановить душевное равновесие. Нагрузки у меня последнее время просто запредельные!

Даже не соврал. Я очень надеялся восстановить душевное равновесие.

Харлик встал и надменно откланялся. Донельзя смущенная мама принялась суетливо убирать со стола. Наверное, ей нелегко было принять, что ее чистосердечное признание сильно запоздало. Сама виновата — надо было слушать, что советовал умный черный в мой прошлый приезд! Три к одному — это она убедила Харлика «не тревожить мальчика» рассказами о папочке. Впрочем, что изменилось бы?

Однако, чувство вины — это хорошо (у домашних будет меньше поводов присматриваться к моим странностям). В отсутствии младшеньких я легко сойду за черного мага на отдыхе, если только Харлик не задастся вопросом, почему Источник всегда при мне (чую — не все ему начальство рассказало, нет, не все).

Той же ночью я отправился к тайнику, без фонаря. Черный маг может себе позволить и не такое, даже в Краухарде. Помнится, еще во время прогулок с дядей меня поразило, что ночью у нас не так уж и темно — над кустами водят хороводы чарики (самые безобидные из нежитей), туман в низинах отчетливо светится, а верхушки гор окружает призрачный зеленый ореол. Натурально — страшная сказка. В доме нового алхимика горел свет, а на машинном дворе брехала собака (дяде живые сторожа не требовались). Пробираться в расселину пришлось почти на ощупь, но черные не ведают страха, да и здравый смысл у меня последнее время работал через раз.

Под тихий шелест начинающегося дождя я зажег принесенную из дома свечу и приготовился к встрече с древней мудростью.

Не выгорело.

По меркам магов, книги из тайника были написаны не так уж давно, однако и алфавит, и язык казались мне совершенно незнакомыми. Да, представьте себе, я не интересуюсь древними языками вообще. Алхимики на них не пишут.

Зато мне резко стало понятно стремление предков коллекционировать черепа. Передо мной была настоящая библиотека некроманта — хорошо отделанные и надписанные кости, лежащие рядом с орудиями убийства. Гениальное решение! Возможность сохранить не просто слова или закорючки на бумаге, которые через сто лет никто не поймет, но опыт в чистом виде. Жаль, что у меня не было возможности созвать надежный Круг и посмотреть, что за личности отдали головы этому светлому делу.

Ворожить над останками я не решался (хватит, наколдовался), оставалось только сгрести фолианты в кучу и переть их в НЗАМИПС с надеждой, что тексты успеют перевести вовремя. Рискованно, да и просто обидно выпускать из рук такое сокровище. Тогда уж сразу к Хемалису… Разума коснулось видение гусиного пера, медленно скребущего по листу пергамента — Шорох знал эти предметы и людей, знакомых с их содержимым. Нежить готов был мне помочь.

М-да. Никогда больше не буду его пугать, честно. Такое полезное существо!

Я вытаскивал фолианты из тайника по-одному, оборачивал в газету и читал весь день у всех на виду, выдавая за алхимический трактат. Один и тот же, ха! Все книги имели разную толщину и формат, но ни у кого из моих домашних это вопросов не вызвало. Очевидно, сама мысль о книжной мудрости наводила на них такую тоску, что к ее упаковке просто никто не присматривался. Удобно.

Чтение получилось