не обнаружили. Наверное, девочка никак не могла сама уснуть и вожатая легла с ней. Потому что малявка устроилась рядом, на соседней кровати. Можно было бы сказать, что этот маленький шестилетний ангел и есть та единственная счастливица из всех, которую я не намазал жгучей зубной пастой. Не совсем же безбашенное чудовище. Можно было бы так сказать, да. Но не скажу. Конечно, ее я намазал тоже. Никакой пощады. Никому.

Далее — уже привычная техника. Из палаты в палату, через коридор. Закончив свое злодейское дело, я осторожно выглянул из-за угла. Вожатой на стуле не было. Твою мать… Будем надеяться, ушла спать на кровать в свою комнату. По крайней мере, тишина, стоявшая на этаже, позволяла рассчитывать на подобный расклад.

По завершению миссии с женской половиной отряда, я заскочил еще в туалет и обмазал все стульчаки. Пусть девчонки веселятся утром по полной программе. А потом, не знаю зачем, наверное, для большего эффекта, нарисовал на спинке одной из кроватей в крайней комнате шестиконечную звезду. Чтоб придать этой истории немного мистики. В тот момент я представить не мог, какие последствия будут у этой шутки.

Миссия была выполнена, кампания окончена. Пора возвращаться на базу. Обратный ползок через балкон холла, куда я снова попал из последней комнаты, подтвердил наличие толстообразной вожатой в своей палате. Она лежала на кровати, на спине. Конечно, удержаться от столь сильного искушения я не мог. Осторожно тронул дверь. Дверь открылась. Ну… Значит, судьба такая. Естественно, толстуха получила на физиономию свою порцию пасты.

Из спальни вожатых возвращаться на балкон не стал. На хрена? Теперь можно проскочить через коридор. Главное, забрать Тупикину, которая ждет меня в пацанячьей комнате.

Селедка была на месте. Как велено. Молодец, девчонка. Просто молодец. Я пробежал через спальню, высунулся на балкон и подтолкнул её в спину, намекая, что пора валить. Она, от неожиданности вздрогнув, резко обернулась. Я ведь должен был появиться с другой стороны. Наверное, думала, все, попались. Но увидев меня, тут же успокоилась и даже, по-моему, разозлилась. Я махнул рукой, приглашая ее следовать за собой.

Мы проскользнули к лестнице и через пару минут уже уже стояли перед толстенными дверьми выхода на улицу. Решили, зачем опять лезть через окно, если можно выйти по-человечески. Дверь, конечно впечатлила. Интересно, кто ее придумал сюда поставить? Этакие ворота из дерева, стекла и алюминия. Отодвинул щеколду и мы с Селёдкой оказались на улице.

— Ну, ты, Ванечкин… Ты — псих… — Высказалась, наконец, моя напарница. Причём это было искренне, от души. Но самое интересное, в голосе Селёдки я услышал интонации уважения и какого-то даже восторга.

— Я же сказал, что смогу. А ты не верила. Никогда больше не сомневайся в моих словах. Если говорю, то обязательно делаю. Идем.

Не стал ожидать, что она выдаст еще и рванул в сторону нашего корпуса. Селедка побежала следом. На улице было сыро, мерзко, продолжал идти дождь. Мы мчали, как два преступника, покидающих место преступления.

Картина, конечно, та еще. Я бегу с тюбиком зубной пасты сквозь мелкий дождь и холодный ветер, босиком по плитке, из расщелин которой выглядывает трава высотой под десять сантиметров. Сзади несётся верный Санчо Панчо, он же — Селедка. На небе проглядывается полная луна, несмотря на тучи. Вспышки молнии ушли совсем далеко. Звук грома больше не долетает. Но все равно, со стороны наша бегущая парочка смотрелась весьма колоритно. Пугающе.

Попутно мы всматривались в темноту, которую в некоторых местах рассекал свет редких фонарей. Главное, чтобы никто не увидел нас сейчас, когда сделана основная часть работы. Будет очень обидно спалиться на этом этапе.

Поэтому старались держать ситуацию под контролем. Если кто-то появится, мы должны успеть спрятаться в кусты.

Обогнули свой корпус с торца, подбежали к входным дверям, дернули и… Закрыто! Я выругался себе под нос, а затем снова потянул дверь. Точно, ошибки нет, она просто закрыта изнутри.

— Твою ж мать…

— Кто-то закрыл. — С умным видом заявила Тупипина.

— Да ты что? Спасибо. Сам бы никогда не догадался.

Я замер, усиленно вспоминая, как обстоит ситуация с окнами в спальне пацанов. Есть ли там открытое.

— Идем вдоль корпуса, будем искать лазейку. — Тупикина, не дожидаясь ответа, потрусила вперёд.

Делать нечего. Я двинулся следом. Не стоять же под дверью до утра, в ожидании, когда ее откроют, а потом коллективно нас прибьют. Потому что объяснить, какого черта мы оказались на улице было бы сложно. Версия про романтическую прогулку под луной сразу отметается. Я лучше признаюсь, что ходил на «дело», измазав весь первый отряд зубной пастой, чем меня заподозрят в интересе к Селедке. Партнёр она, может, и хороший. А вот как девка — самый настоящий ужас.

И у пацанов, и у девчонок все окна были закрыты наглухо. Зато комната вожатых порадовала. Видимо, Константину Викторовичу хотелось свежего воздуха. Молодец, Прилизанный. Кстати, в спальне он был один. Елена Сергеевна предпочла ночевать в другом месте. Подозреваю, она поселилась у Бегемота. Этот нюанс добавил мне хорошего настроения.

Ну, и конечно, пройти мимо Константина Викторовича спокойно, я не мог. Остановился, а потом выдавил остатки зубной пасты вожатому на лицо.

Селедка нервно вздохнула. Она ещё была в комнате и, конечно, мои действия заметила. Столь неуважительное отношение к Прилизанному ее явно расстроило. Бедолага не в курсе, что в корпусе, откуда только пришли, такая же учесть постигла обеих вожатых. Завтра сильно удивится.

Когда мы, наконец, оказались в комнате отдыха, разделяющей два крыла, Тупикина вдруг резко остановилась и посмотрела мне прямо в глаза.

— Ванечкин, ты выиграл это спор. Я — должна тебе интерес. Неожиданно, конечно. Даже подумать не могла, что ты, на самом деле, такой ненормальный. Признаю, было…Было просто феерично. Теперь нас связывает страшная тайна. Сам понимаешь, никто не должен узнать о том, что произошло этой ночью.

Селедка протянула руку, предлагая, видимо, товарищеское рукопожатие. Однако, как только я взял ее ладонь в свою, тут же выдернула пальцы и сделала шаг назад.

— Но запомни, Ваначкин, ты все равно меня бесишь. Ничего не изменилось. Так что прямо сейчас предлагаю забыть наше маленькое приключение.

С этими словами Тупикина развернулась и шустро двинулась в сторону девчачьего крыла. Я пожал плечами, мол, не очень хотелось, а потом сам пошел в спальню.

Уже после этого, измазал себя пастой и завалился спать.

Естественно, теперь, глядя в окно на катающихся по земле Лапина и второго пацана, испытывал чувство огромнейшего удовлетворения. Особенно, когда прилетало в морду Федьке. Правда, вожатые, наконец, вспомнили о своем назначении и принялись растаскивать драчунов. А еще внутри у меня снова появилось состояние странного веселья. На секунду даже мелькнула мысль, может, не так уж плохо в этом Пионерском лагере.

И это я еще не знал, что ждет меня впереди.

Глава 8

Когда вожатые с горем пополам навели порядок в рядах своих подопечных, выяснился еще один нюанс, который и явился причиной столь бурной реакции тех, кто пострадал от моей ночной вылазки. В лагере, как назло, отключили воду. Какая-то временная профилактика. Я фигею, конечно, с такого подхода. Просто интересно, до приезда детей они не могли сделать все необходимое?

Соответственно, кто успел умыться, тот выглядел злым, но чистым. Кто не успел, а таких оказалось большинство, выглядели злыми и чумазыми. Среди последних оказался и близкий моему сердцу Константин Викторович. Тем более, все отряды уже выдвинулись на завтрак, и ему пришлось идти во главе нашего строя в том виде, в каком он проснулся.

Вожатый вообще рвал и метал. Потому что в нашем отряде измазали пастой только пацанов вместе с Прилизанным. Это не укладывалось в его тупой башке. Типа, кто посмел. А мне каждый раз, когда я смотрел на его физиономию, было хорошо и приятно. Бесит меня этот тип. Безумно бесит. Зубная паста — это лишь начало. Я обязательно придумаю еще что-нибудь. Поинтереснее.

— Вы не понимаете! — Возмущенно доказывал Константин Викторович Бегемоту, которая топала рядом с ним. — Это — вопиющее безобразие. Никакого уважения к вожатым.

— Ну, перестань… — Елена Сергеевна, тоже шла вместе с Прилизанным. Она посмотрела на его лицо, которое было в разводах, и усмехнулась. —