окно чердака. Затем выбраться наружу на нагретые за день железные листы крыши и осторожно, чтобы не громыхать, переползать по ним в поисках осколков. «Нашел» – тихо шипит Генка, протягивая мне горячий кусок оболочки зенитного снаряда, еще кисло пахнувший порохом…Конечно, от родителей мы их прятали, но со временем эти реальные следы войны куда-то запропастились. Жаль, сейчас это был бы такой сувенир!

Вот на фоне такой, более чем тревожной обстановки в городе, на семейном совете во время одного из редких приездов папы домой, было решено отправить маму со мной и новорожденным братиком на дачу. В этом районе Подмосковья, в Белых Столбах по Павелецкой железной дороге, жили наши знакомые. Их дом стоял километрах в трех от станции, недалеко от овражка, за которым зеленел лиственный лес.

Электрички тогда не ходили. Добирались мы до Белых Столбов на пригородном поезде, под посвист паровозного гудка. Нам отвели небольшую комнатку, окно которой смотрело на недалекий лесок. Стоял жаркий август. Погода располагала к отдыху, такому еще недавно мирному и беззаботному. Однако война была все ближе к Москве, и постоянно о себе напоминала.

Однажды, совсем неожиданно, на дачу приехал папа. Я-то не помню, но мама потом рассказывала, что он был бледен и сильно встревожен. По словам отца, наш дом № 11 по 2-му Спасоналивковскому переулку чудом уцелел.

Во время недавнего ночного налета фашистов на Москву две бомбы были сброшены на наш район. Одна из них уничтожила дом № 10, что прямо напротив нашего, вторая разрушила часть здания Москворецкого райсовета на углу переулка и Большой Полянки.

Это была так называемая «вилка» – летчик целил в объект, находившийся посредине.

Мы, мальчишки, еще до войны выходя в переулок, часто слышали доносившиеся как бы из-под земли звуки, похожие на пулеметные очереди. Здание, откуда они раздавались – дом № 6 – вовсе не было похоже на жилое. Всегда наглухо закрытые высокие двери-ворота, отсутствие окон на фасаде, закрытый двор – все говорило о том, что это какой-то секретный объект. Еще до войны ползли слухи: «военный завод подземный, должно быть…» Тем более, что объект время от времени сам выдавал себя доносившимися из-под земли странными звуками. Они напоминали короткие пулеметные очереди.

Слухами хорошо воспользовались немецкие шпионы. По их наводке бомбили прицельно. Но пилот промахнулся. Вместо завода был полностью разрушен двухэтажный жилой дом№ 10 и угловая часть административного здания райисполкома на Большой Полянке (сейчас дом 50/1).

К счастью, жители разрушенного дома (он стоял в 10–12 метрах напротив нашего) не пострадали. Их спасла та самая «щель», которую они вырыли у себя во дворе! Тряхнуло порядочно, оглушило, но обошлось. Жертв не было, оставшихся без крова над головой куда-то расселили. Но от дома ничего не осталось. В 70-х г.г. на его месте построили тоже жилой, но уже панельный дом, что стоит и поныне.

Разбитая часть здания райсовета на Полянке долго стояла в руинах, напоминая о войне. Позже ее восстановили. В девяностых здесь размещался недоброй памяти банк Столичный. Тот самый, что погряз в финансовых аферах в лихих 90-х. По иронии судьбы (опять «спираль времени»!) наша фирма была клиентом этого банка, и мне несколько раз пришлось посещать его, а заодно и свои родные места. Судьбе было угодно привести меня в наш дом накануне его сноса.

Как оказалось, к тому времени дом уже был расселен. Жутко смотрелись выбитые окна и двери. Двор был пуст, Почувствовав неладное, я поднялся по знакомым ступенькам в подъезд. Дверь в квартиру 10 не была заперта, и я вошел. «Господи! Что творят время и люди!», подумал я, увидев полный разгром. Конечно, никаких вещей уже не было, а из моей детской спальни доносились голоса. По содержанию нескольких фраз я догадался, что это строители. Они обсуждали предстоящую «казнь» моего дома. На миг сжалось сердце, будто хоронил близкого человека…Не спросив ни слова, я повернулся и ушел, попрощавшись со своим детством навсегда. Как оказалось позже, какие-то лихие нувориши купили, скорее всего за бесценок, наш дом, чтобы на его месте построить фитнесс-центр.

А тогда, после бомбежки, дом уцелел. Прочные стены добротной кладки в три кирпича выдержали. Однако все его квартиры, оказавшиеся прямо напротив места взрыва 250-кг немецкой бомбы, пострадали. Окна вылетели вместе с рамами и оклеенными крест-накрест стеклами. К счастью, никто из жильцов не пострадал. По рассказу папы, осколки, пролетев все пять метров комнаты родителей, почти насквозь пробили деревянную четырехдюймовой толщины перегородку, глубоко застряв в дубовых досках. Хорошо еще, что папе удалось очень быстро заказать и закрыть пустые оконные проемы железными решетками, и только потом вставить рамы с остеклением. Вернувшись с дачи, я долго рассматривал углубления от осколков в перегородке. Туда целиком влезали пальцы моих рук. Эти дыры позже мы заклеили обоями.

Рассказав о бомбежке, папа сказал: «Пожалуй, не помешает на всякий случай вырыть такое же земляное укрытие, то бишь «щель», и у вас здесь в огороде, а ты мне поможешь».

Вооружившись лопатами, начали копать. Земля была сухая, глинистая, поддавалась с трудом. Возились мы с нашим «укрытием» долго, но дело сделали. Получился небольшой окопчик, который папа наскоро прикрыл попавшими под руку досками. Спускаться туда можно было по земляным ступенькам. И вот что интересно! Казалось бы, мне, девятилетнему мальчишке, изрядно помучившемуся с лопатой, рытье земли должно было бы стать противным надолго. Так нет, наоборот, процесс копки земли мне почему-то так понравился, что я совсем не против, если и сейчас меня просят выкопать какую-нибудь яму!

Папа уехал. Но, ведь как в воду глядел! Через несколько дней был очередной налет немцев на Москву. Завыли вдалеке сирены воздушной тревоги. Их пронзительные звуки, хоть и приглушенно, были слышны даже у нас, в Белых Столбах. Тревожными всполохами заметались в вечернем московском небе лучи прожекторов. Те самые «рыбы» – аэростаты воздушного заграждения, поднятые на высоту свыше двух километров, мешали опускаться фашистским летчикам для прицельного бомбометания. Их самолеты заходили в воздушное пространство над городом выше, где их ловили яркие лучи прожекторов.

.

В этот раз один из фашистов, чтобы ускользнуть от лучей, резко сманеврировал и отвернул от Москвы в южном направлении. Как потом оказалось, отбомбиться он не успел. Его стал преследовать наш истребитель. Все это мы узнали позже. Пилот уходившего от огня зениток «Юнкерса» заметил погоню. Чтобы оторваться от преследования и прибавить в скорости, он стал беспорядочно избавляться от бомбового груза. Случилось так, что местом, где немец сбросил последние бомбы, оказался наш лесок. Тот самый, на который выходили окна дачи.

Мама