Начальница наградила его холодной, неприязненной улыбкой:

– Пусть правительство выделит нам еще сто миллионов фунтов в год, и мы искореним преступность в Суссексе. А пока нам остается только одно – как можно разумнее распределять ресурсы.

– Медиумы стоят дешево, – пожал плечами Грейс.

– Зато они подтачивают доверие к нам. – Элисон Воспер перевела взгляд на газеты. – Когда экстрасенсы ставят под угрозу результат судебного разбирательства, они обходятся слишком дорого. Я достаточно ясно выразилась?

– Если и неясно, то, по крайней мере, громко, – не смог удержаться от дерзости Рой. Сейчас Элисон его раздражала. Должно быть, он – закоренелый шовинист, раз ему так невыносима выволочка, устроенная женщиной.

– Позволь, я выражусь яснее. Сегодня тебе крупно повезло, что ты не вылетел с работы. Шеф не в восторге от твоей выходки. Он так разозлился, что угрожал навеки отстранить тебя от оперативной работы и до конца службы приковать к письменному столу. Ты этого добиваешься?

– Нет.

– Тогда кончай валять дурака и вспомни о том, что ты – полицейский.

Впервые с тех пор, как Рой Грейс пришел в полицию, он задался вопросом, так ли уж необходимо было становиться блюстителем закона? С раннего детства он ни о чем другом не мечтал, да и став старше, не помышлял об иной профессии.

Его отец Джек дослужился до инспектора уголовной полиции. Кое-кто из офицеров постарше еще помнил старика и тепло отзывался о нем. В детстве Грейс обожал отца. Он любил слушать его рассказы, кататься в патрульной машине, таскаться за ним на работу. Малышу Рою профессия отца казалась яркой и полной приключений – куда интереснее, чем у отцов других мальчишек.

Тогда Грейс смотрел все полицейские телесериалы, читал всевозможные детективы и боевики – от Шерлока Холмса до Эда Макбейна. Память у него была почти фотографическая, он любил разгадывать головоломки и при этом рос на редкость крепким мальчиком. После рассказов отца Рой проникся уверенностью, будто все полицейские – одна семья, где сильно развиты дух товарищества и чувство локтя.

Но в такие дни, как сегодня, он понимал, что работа полицейского заключается не только в том, чтобы вкалывать на пределе возможностей, но и уметь приспосабливаться к посредственностям, от которых никуда не деться. В современном политкорректном мире офицеру правоохранительных органов часто приходится чувствовать себя политической пешкой.

Последнее повышение по службе, сделавшее Роя вторым из самых молодых суперинтендентов уголовной полиции за всю историю Суссекса, еще три месяца назад приводило его в восторг. Теперь же оказалось, что высокий пост – это чаша с ядом.

Взлет по службе сопровождался переходом из шумного отдела в самом центре Брайтона, где работали почти все его друзья, в относительно тихое помещение бывшего завода в промзоне на окраине, совсем недавно отремонтированного и отданного под штаб-квартиру уголовной полиции Суссекса.

Прослужив тридцать лет, можно уйти на пенсию. Не важно, как ты работал, – если выдержишь эти три десятка, остаток жизни голодать не придется. Но Рой не так представлял себе свою карьеру. По крайней мере, обычно он относился к этому по-другому.

Но сегодняшний день изрядно подрубил ему крылья и показал, как все обстоит на самом деле. Условия изменились, думал он, сгорбившись за столом, не обращая внимания на попискивание, свидетельствующее о том, что на его электронный почтовый ящик пришло очередное сообщение. Он жевал сандвич из черного хлеба с яйцом и кресс-салатом и просматривал стенограммы судебного процесса над Сурешем Хоссейном. Жизнь не стоит на месте. Иногда перемены оборачиваются к лучшему, иногда – не очень. Еще год с небольшим, и ему стукнет сорок. В волосах уже пробивается седина.

А его новый кабинет слишком тесен.

Три дюжины фирменных зажигалок – его коллекция – кое-как разбросаны на полочке в простенке между столом и окном, откуда вид открывался вовсе не на лужайку, как у Элисон Воспер, а на стоянку и камеры КПЗ. На стене за спиной больше всего места занимали большие круглые деревянные часы, которые снимались в знаменитом телесериале «Полицейская работа» об участке в лондонском Ист-Энде. Их Рою подарила Сэнди на двадцать шесть лет.

Под часами красовалось чучело форели весом в семь фунтов и шесть унций, пойманной им несколько лет назад в Ирландии. Грейс нарочно повесил его под часами, чтобы было чем подкалывать подчиненных – мол, без труда не выловишь рыбу из пруда.

По обе стороны от чучела висело несколько документов в рамках и групповой снимок с подписью: «Брамсхиллский полицейский колледж. Отделение тяжких и серийных преступлений. 1997 год», две карикатуры на него, нарисованные одним из сотрудников оперативного отдела, прирожденным художником. Противоположную стену занимали стеллажи с книгами (в основном – эзотерикой) и папками с делами.

Его письменный стол в форме буквы «L» занимали: компьютеры (обычный и карманный), переполненные лотки с входящими и исходящими документами, стопки писем (как срочных, так и не очень) и, наконец, свежий номер журнала дактилоскопистов с каламбурным названием «Распальцованный мир». Над всем этим хаосом доминировал заключенный в рамку афоризм:

«Мы не поднимаемся до уровня наших возможностей, а лишь опускаемся до уровня наших оправданий».

Оставшееся пространство занимали телевизор, видеоплеер, круглый стол, четыре стула и кучи папок и просто бумаг, а еще кожаная дорожная сумка, в которой находилось все необходимое для осмотра места преступления. На столе лежал открытый кейс, рядом валялись мобильный телефон, диктофон и куча расшифрованных стенограмм, которые он вчера брал с собой домой.

Рой выбросил недоеденный сандвич в мусорную корзину – аппетит как отшибло. Он маленькими глотками прихлебывал из кружки кофе, просматривая последние электронные письма, потом зашел на сайт полиции Суссекса и вызвал на монитор список файлов с делами, доставшимися ему после повышения от предшественника.

В каждом – подробности нераскрытого убийства. Куда компактнее, чем коробок двадцать с пухлыми папками, а то и больше, которые в противном случае громоздились бы на полу, вываливались из шкафов или покрывались плесенью в сыром гараже того участка, на территории которого было совершено убийство. В папках были снимки с места преступления, отчеты экспертов, собранные улики, показания свидетелей, стенограммы с заседаний суда, отделенные от остальных материалов и перевязанные цветной лентой. В новые обязанности входило заново изучать нераскрытые убийства, совершенные на территории графства, связываться с полицейским участком, занимавшимся тем или иным расследованием. Возможно, за прошедшие годы произошли какие-либо изменения, в результате которых дело можно было бы открыть заново.

Содержимое многих папок Рой Грейс знал наизусть благодаря почти фотографической памяти, помогавшей ему сдавать экзамены и в школе, и в полицейском колледже. Для него там были не просто отнятые человеческие жизни – и убийцы, до сих пор гуляющие на свободе! Каждое нераскрытое дело задевало Грейса за живое: ведь семья убитого не могла похоронить прошлое, ибо тайна так и осталась нераскрытой и правосудие не восторжествовало. Так как некоторым делам было уже более тридцати лет, Рой понимал, что остается последней надеждой родственников погибших.