— Препараты кончились? Проходи. Только тише, жена спит. Кофе?

Эспрессо. С сахаром. Шестьдесят миллилитров яда в чешской фарфоровой чашке — он точно задумал меня убить.

Он закрывает за нами дверь кабинета и предлагает:

— Садись.

Стою. Если сяду — то со шкафа мне на голову случайно упадет вон тот гипс Зигмунда Фрейда. И проломит мне череп. Он шатается или мне кажется?

О-о-о, Саня, тормози, это психоз.

— Извини, что рано, но это срочно, — упираюсь ладонями в спинку кресла. — Просто черкани рецепт, и я поеду.

— Ты все равно меня уже разбудил, — Яр зевает, садится за стол и складывает руки перед собой. — Давай, выкладывай, хоть в общих чертах.

Сын вчера у меня спросил: и давно ты шпилишь мою одногрупницу? А потом с цветами к маме? Ты из-за Кристины в институт пришел батрачить? И как, нравится тебе с ней? Мне не очень понравилось, бревно она, так, на заметку. Пап, забирай хоть всех студенток, но, пожалуйста, свали из моей жизни, твоя физия мешает мне учиться.

И я могу сказать об этом Яру, но толку. Мозгоправ ведь Егора не убедит, что я его тёлку не чпокаю.

— Тогда давай запишу тебя на прием. На этой неделе, — вздыхает Яр, не дождавшись исповеди. Черкается на рецептурном бланке. — Сань, ты сам должен уяснить, что психотропы не выход. Терапия, терапия, еще раз терапия. С Машей как у вас? Если не она, то другая женщина. Изоляция так себе помощник. Постиг мой посыл? — он протягивает бумагу.

Бла-бла-бла.

— Постиг.

Кладу на стол купюру, прощаюсь, ищу круглосуточную аптеку, думаю, что не доеду и попаду в аварию, о, как крепчает маразм, спокуха, торможу у зеленой вывески, покупаю пилюли и закидываюсь.

Проверяю пульс — нормально. И снова я не умер.

Отчеркиваю полоску на сигарете и забиваю лёгкие дымом. Смотрю на часы.

Ехать домой в лом, клуб ближе, поэтому на светофоре сворачиваю.

Блин, Яр, как у него все легко. Другая женщина. Зачем она мне нужна. Что мне с ней делать. Если даже Маша меня боится. Сначала рухнул журнал, за ним брак, два удара под дых кувалдой, и я в соплях и в нокауте.

Не так представлял себе порог сорокалетия, странная штука жизнь.

Прохожу сквозь синюю, дрыгающуюся на драйве толпу. Софиты и драм-н-бейс, привет Василина, я наверх, нет, ничего не случилось, да, кофе буду.

Спустя шесть чашек "карарро" и ворох документов за окнами светло, в клубе тишина, а ортопедическое кресло с эргономичным подголовником безбожно меня калечит.

Потягиваюсь, приседаю четыре раза, через четыре секунды приседаю еще, зеваю и спускаюсь вниз.

Кристина, мое проклятье. Пришкандыбала. Устроилась в вип-зоне, на столе открытый ноутбук. Забирается с ногами на диван, когда видит подкрадывающегося уборщика.

Останавливаюсь в проходе и жду, пока он уйдет.

Она грызет ногти и пялится в экран.

Эта девица меня бесит. От нее одни проблемы.

В принципе, телефон с видео можно засунуть ей в нахальную задницу и просто выгнать нафиг. После сладких речей Егора я уже в той степени бесстрашия, когда терять не жалко и нечего.

Но есть в ней что-то…

На меня похожа. Я раньше так же на мир смотрел " нет — это не ответ, не знаю такого слова".

И когда, интересно, копья поломались и война остановилась, а я на обочине присел? Я ж почти Карлсон, в самом расцвете сил. Встряхнуться пора. Счастье в варенье и в пирогах.

Невольно улыбаюсь. Подхожу и плюхаюсь на диван напротив:

— Как успехи?

— Доброе утро, Александр Александрович, — кивает она. Отбрасывает за спину волосы. — В поте лица тружусь. Тема вечеринки — "Пурга". Пена это всегда вариант, тем более по сезону. Завязка, как в сюжете одного норвежского фильма. Когда выпадает первый снег, то бишь пена, бесследно исчезают женщины. Виноваты снеговики-рецидивисты. Здесь надо будет с конкурсами вписаться. Без ужасов, конечно.

— И какие конкурсы? У нас секс-вечеринки, не забыли?

— Для начала легкая эротика и элементы господин-госпожа. А дальше…пока наброски. Можно обновления немецкого порно глянуть, там бывают годные идеи, — она замолкает и ждет моей реакции.

Вот это бесстыдница. И даже не краснеет. Она или не малыш, или очень гибкая, в профессии как дома в ванной плавает. Что сказать, забавный экземпляр.

Выдерживаю длинную паузу.

Она нетерпеливо барабанит пальцами по столу. Цокает и недовольно поджимает губы. Откидывается на спинку дивана. Теребит край широкого вязаного шарфа.

Надо же, упертая, между нами молчанка и гляделки, и ее задранный до потолка нос. Она меня, всерьез, что ли не воспринимает до сих пор?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍- Кристиан, а в приглашениях гостям вы фотографии добавляете? — спрашиваю.

— Что? — она подается вперед. — Ну, когда как. Если есть, что фоткать, то да.

— У меня предложение. Сходите и слепите снеговика. В мини-бикини его оденьте. А я вас потом пофоткаю. Для гостей.

— Со снеговиком? — переспрашивает.

— Да, — подтверждаю.

— В бикини.

— Ага.

— И когда лепить?

— Да вот прям щас и идите. У клуба есть хороший сугроб, вам хватит даже на большого.

Она смотрит в стену. В темно-синюю пористую поверхность, утыканную цветными светильниками. Переводит взгляд на меня и утверждает:

— Вы издеваетесь.

— Бог с вами, Кристиан, — неодобрительно качаю головой. — Даже не думал.

Она сидит еще пару минут, надеется. Но перед моей непреклонной гримассой надежда угасает, тлеет, Кристина вздыхает и хватает с подлокотника куртку.

— Позовите меня, как готово будет, — кричу ей вслед.

Двигаюсь поудобнее и листаю телефонную книгу. Надо возвращаться в большой бизнес.

Сверяюсь с расписанием в институте и договариваюсь о нескольких встречах. Н-да, отвык. Щас и нервничать не в цвет, но куда деваться, миром правят не любовь и не доброта, а стальные яйки.