Машка улыбнулась и расслабила плечи:

— Смотрела! — гордо заявила она. Мне даже показалась, что она кокетничает, но резкий рывок вперёд отвёл такие мысли. Машина начала набирать ход.

— И кто любимый персонаж? — мой инстинкт самосохранения внезапно решил проявиться, и я посильнее вжался в кресло, но старался виду не подавать. Я же мужчина в конце концов.

— Хагрид. — девушка бросала беглые взгляды на зеркала заднего вида и боковые, аккуратно маневрируя меж машинами, вела своё авто очень уверенно. Маня постепенно сбавила скорость на светофоре и приостановила транспорт, когда цвет сменился на красный — На меня похож.

Я улыбнулся, почувствовав себя в «живом» диалоге. Молча кивнув, я снова отвернулся к своему окну. Моё удовлетворенное настроение настойчиво растекалось по груди.

— Матвей Александрович сказал, что ты зазря растрачивал свою жизнь последние года. Расскажи мне об этом. — машина снова двинулась. А ей явно не занимать деликатности при темах разговора.

Глаза мои расширились, и я повернулся с удивлённым лицом к водителю:

— Зачем?

Девушка начала заворачивать:

— Я взяла тебя под свою ответственность. Вопросы задаю я. — она не отнимала взгляда от двора.

Спустя десять минут мы поднимались по подъездной лестнице в довольно удушающем молчании. Только мы, казалось, нашли общий язык и вот опять. Я чувствовал вину.

Мы зашли квартиру на первом этаже. Переступив порог, я почувствовал, как тело начинает сильно и больно обжигать. Крик мгновенно вырвался изо рта.

Маня быстро спохватилась и бросив расшнуровку кроссовок, что — то прошептала себе под нос, попутно выпрямляясь. Жжение рассеивалось, словно «стекая».

— Что это было?! — я «тушил» свои руки и ноги похлопывающими движениями, пытаясь ускорить процесс.

— Защита от духов. — Маша была абсолютно спокойна, даже бровью не повела. Пожав плечами, она сняла сумку и отыскала пушистые розовые тапочки. Ловко просунув обе ножки, девушка прошаркала на кухню — Идёшь? — казалось, она стала более дружелюбной, чем была до этого. Я проследовал следом. Короткий коридор с старыми обоями, по стенам которого располагались туалет и ванная комната. В самом конце — кухня.

Маленькая комнатушка, довольно уютная по своему устройству, но от того не менее захламленная. Везде весят сушёные цветы и какие — то травки. Запах божественный, удачно подобранное сочетание душистых растений, давало знать о ознакомлённости девушкой по части ароматов. В раковине гора грязной посуды: пара кастрюль, тарелка, с уже приевшейся гречкой и сковорода с остатками яичницы. Стол полностью завален газетными свёртками с неизвестным содержимым, на подоконнике одиноко стоит кактус. Если бы я не помнил свою квартиру, уверен, подумал бы, что эта местность — мой родной уголок, ну или уголок любого уважающего себя холостяка.

Я заметил, как СВ ставит цветастый чайник на плиту. Ловким движением поджигает конфорку и начинает перебирать весящие над плитой травы.

— Присаживайся. — не поворачиваясь, скомандовала она. Достав какую — то сиреневую веточку, девушка бросила её в стеклянный чайник для заварки.

Я послушно присел на ближний стул.

— Так, ты собираешься игнорировать мой вопрос? — Маша наконец повернулась ко мне.

— Вопрос? — я уже и правда забыл про её интерес к моему прошлому — А, вопрос. А выбор у меня есть?

— Нет.

Я скривил лицо, словно меня заставляли есть ненавистный рыбный суп. Она очень настойчива.

— Что тебе успел рассказать Матвей Александрович?

Маша приподняла бровь, скрещивая руки на груди.

— Какое это имеет значение? Расскажи мне всё, полностью.

— С чего такой интерес?

Девушка сохраняла спокойствие:

— Я уже говорила про вопросы.

Я инерционно сузил глаза, но быстро их расслабил, понимая шаткое своё положение.

— Я был в депрессии три года. Фактически, умер я три года назад, месяцем ранее я лишь подтвердил статус официально.

Маня кивнула:

— И? — я удивлённо на неё посмотрел.

— И?

— Ну, что дальше было и что было до этого? Расскажи мне ВСЁ. — последнее слово она специально выделила интонацией, не оставляя мне шанса «съехать» с темы.

Я закатил глаза.

Чайник начал издавать привычный свист, закипая. Мане пришлось отвернуться, чтобы залить растение кипятком.

По причине звука чайника, секундой я оказался в родительском доме, на такой же маленькой кухне, разве что, более прибранной. Мама с какой — то неестественной усидчивостью оттирает и так чистую плиту, ну, так мне казалось во всяком случае. Маленький я, то и дело роняет рис с ложки, отец без устали над этим посмеивается и раз за разом передразнивает попытки полностью донести еду до рта. Тогда я злился и обижался, сейчас ностальгически посмеиваюсь, разглядывая Манины пушистые розовые тапки.

— Прикольные потапуськи. — попытка отвлечь хозяйку от темы моей жизни «при жизни» не уставала быть.

Девушка перелила мутную жидкость из чайника в прозрачную кружку. Размешав стебельки растения, она наконец «приземлилась» напротив меня.

Отхлебнула:

— Спасибо. Так, что на счёт моего вопроса?

Улыбка с моего лица спала, я нахмурился.

— Да не хочу я тебе рассказывать! — наконец взорвалось терпение. — Что ты, как из банка, чес слово!

Мария подняла на меня взгляд исподлобья, это заставило усмирить нарастающее раздражение. Я откашлялся, выгоняя ком из горла.

— Это трудная тема.

Маша молчала, не отнимая взгляда от моего стушевавшегося сознания. Я почесал нос и поёрзал на стуле, пытаясь устроиться поудобнее.

— Да — а — а, блин. Перед смертью не надышишься. — выдавил я.

Машка как раз отпивала из кружки и тут же прыснула своим недо — чаем из носа. Смех настиг её внезапно. Секунд десять она не могла откашляться от нарастающего «ха — ха», но, когда заметила, что я испуганно её разглядываю, начала смущённо прикрывать лицо ладонью.

— Прошу прощения. — проглатывая очередной смешок, пропищала девчонка — Не знаю, что на меня нашло.

— Чёрный юмор, подруга, дело такое. — я всё ещё ошарашенно вглядывался в свою новую знакомую. Никогда бы не подумал, что такое хрупкое существо может так сильно ржать над шутками про кончину. Приметив, что Машка отводит от меня взгляд, пытаясь спрятать слёзы от ранее вырвавшихся эмоций, я снова потянулся к кончику носа. Я и сам засмущался. — Ты меня тоже извини.

Она кивнула. Резко выдохнув, девушка отставила кружку.

— Я пытаюсь понять, что народ заставляет радоваться смерти, Эдуард. Мне близка эта тема, потому что… — она запнулась и снова вернула в руку напиток — Просто потому что. А люди — то…

— Ты рассуждаешь так, будто сама себя человеком не считаешь. — и с чего я сделал такие выводы вообще… Эта её фраза: «Что народ заставляет радоваться смерти» звучала интересно.

Машка почти незаметно прикусила губу, уверен, она и щеку с внутренней стороны сейчас кусает. Я