— Вместе с амулетом я заколдовала маленькое колечко. Но ты не ответил мне, Гарет Раднор. Почему ты не пришел раньше?

— Я был… в море.

— Не все время.

Гарет решил, что придется говорить правду. После его рассказа воцарилась тишина, которую нарушил звонкий смех.

— Ты действительно подумал, что я окажусь грязной шлюхой или замужней официанткой с дюжиной любовников?

— Ну, вроде того.

— Это не так.

Она вышла на свет и сбросила плащ. Когда-то очаровательная девушка, теперь она стала еще более прекрасной женщиной. Волосы она стригла по-прежнему коротко, выросла не больше чем на дюйм, оставалась все такой же стройной. Но она была просто восхитительна, ее губы соблазнительно улыбались, а глаза сияли.

Гарет заметил все это… и нечто не менее важное. Косира была одета в цветастую блузку, скорее всего, из толстого шелка, и черные панталоны. Ее руки были украшены браслетами, сверкавшими в свете лампы всеми цветами радуги. Никакая служанка не могла позволить себе так одеваться или носить такие украшения.

— Пока ты наслаждаешься моей глупостью, —сказал он, — можешь учесть — я только что понял, что ты не служанка и не дочь слуги.

— Нет, — сказала она. — Этот дом принадлежит мне, вернее, управляется по доверенности от матери до моего совершеннолетия. Не желаешь войти и выпить подогретого вина с пряностями? Полагаю, став матросом, ты отказался от дурной привычки пить только воду?

— На самом деле… не отказался.

— Я думала, за это время ты поймешь пагубность такого пристрастия. В воду писают рыбы. — Она прикоснулась к воротам в нескольких ничем не приметных местах, и они распахнулись. — Входи, думаю, у меня найдется немного воды для тебя. Вчера ночью шел сильный дождь, полагаю, не вся вода стекла с крыши.

Гарет рассказал Косире о своих путешествиях и спросил, чем занималась она.

— В основном ничем, — ответила она. — Как знатная дама ходила на костюмированные балы и маскарады. Это занимает почти все время, но ум остается свободным. Ни разу не пошутила, —добавила она со вздохом, — не сделала ничего полезного с той самой ночи.

Гарет помешал чай коричной палочкой и рискнул спросить о друзьях. Косира поморщилась:

— Об увальне Лабале я ничего не знаю, хотя облазила в его поисках все побережье. Что касается Фокса, его задержали стражники за кражу. Это был уже третий случай, и ему отрубили руку. Рана заживала плохо, и он решил, что жизнь вора кончилась, а значит, и просто жизнь. Я нашла постоялый двор, в котором он жил, через два дня после его смерти. По крайней мере, я могла заплатить за приличные похороны, хотя не отношусь к тем, кто верит, что богов хоть немного интересует судьба их собственных созданий.

— Проклятье, — печально произнес Гарет, потом вдруг понял, что невольно произнес ругательство, и добавил: — Прошу прощения.

— За что? — сказала Косира. — Я слышала более крепкие слова, когда за нами гналась стража. Почему все должно измениться сейчас, когда ты узнал истинное положение вещей, к которым, кстати, я не имею ни малейшего отношения. Я осталась прежней Косирой, дьявол тебя побери!

Гарет еще раз оглядел огромную столовую, увешанную портретами суровых мужчин в доспехах и с мечами, женщин, среди которых встречались молодые и миловидные, пожилые и надменные, осмотрел пейзажи, укрепленные на стенах мечи, кинжалы, пики. На дальней стене висело огромное, постоянно вращающееся Колесо жизни. Люди, которые могли себе позволить приобрести такое колесо и обеспечить заклинание, заставлявшее его вращаться, клялись, что оно приносит счастье.

Кроме них в зале никого не было. Слуга молча выслушал приказ Косиры, удалился и через минуту вернулся с графином вина для хозяйки и чаем для Гарета.

— Пять лет назад, — сказал Гарет, чувствуя себя неловко с того момента, как узнал о высоком положении Косиры, — я и подумать не мог, что окажусь в таком особняке, хотя и мечтал об этом.

Косира, не поднимая глаз, пила вино.

— Приятно мечтать, — сказала она едва слышно, — а не знать, что твоя жизнь расписана на многие годы.

Гарет промолчал.

— Именно поэтому я так полюбила улицу, —продолжила Косира. — Я знала… знаю, что моя судьба высечена на камне. Я должна оставаться идеальной девушкой и девственницей, пока какой-нибудь знатный шмель, кружащий вокруг меня, вернее, вокруг моего приданого, не решит взять меня в жены. Потом я должна буду родить столько детей, сколько он захочет, сидеть дома, выезжать только на приемы, в то время как муж будет жить в свое удовольствие, заводить любовниц, участвовать в сражениях, путешествовать по заморским странам… Замужество… замужество… ха!

Гарет решил сменить тему:

— Ты говорила, что живешь здесь с матерью.

— Жила. Моя мать скончалась три года назад.

— Значит, ты живешь одна в этой чудовищной груде камней?

— Если не считать восьмидесяти семи слуг. У меня есть исполнитель завещания, который старается уберечь меня от неприятностей, особенно тех, что я сама на себя навлекаю. Некоторые из слуг, несомненно, являются его агентами, поэтому особенно пошалить не удается. Но иногда заходят друзья, и мне удается выбраться из заточения. Все они, конечно, знатные люди, но некоторые не лишены задора, поэтому иногда случаются приключения.

Но не такие увлекательные, как когда-то с тобой, — добавила она.

— Ты ничего не сказала о своем отце. Косира немного покраснела и сжала губы.

— Извини, — торопливо добавил Гарет.

— Все нормально, — возразила Косира.—Откуда тебе знать. Моя мать обладала еще более мятежным духом, чем я, и предпочла не выходить замуж.

— О!

— У нее были любовники. Десять, возможно, двадцать. Дневник она не вела, или мне не удалось его найти. Один из любовников, не знаю, был ли он таким же знатным, как мать, и стал моим отцом. Я ничего не знаю о нем, и управляющий клянется, что тоже ничего не знает. Все эти знатные бородачи и хмурые дамы, — Косира кивнула на портреты, — родственники с ее стороны. Ее род берет начало где-то в древней истории Сароса, возможно, в те времена, когда первый человек приставил острый кусок кремня к горлу другого человека и потребовал, чтобы тот признал его превосходство, если не хочет иметь сразу две улыбки. История гласит, что мы построили дом на этом холме раньше короля Сароса. Конечно, все ожидают, что я выйду замуж и продолжу традицию. Настанет день, и стены этого особняка украсит мой портрет с соответствующим выражением лица.

— Ну… а ты обязательно должна делать то, что от тебя ожидают? — спросил Гарет. — Я имею в виду, ты и раньше убегала из дома. Разве ты не можешь уехать из Тикао?

— Ты думаешь, никто не будет меня преследовать? Никто не узнает во мне леди Косиру Нагорную, никто не сообщит управляющему, который с проклятиями и скандалом водворит меняна прежнее место?