Руководители наркомата финансов и Госбанка предлагали увеличить выпуск монеты. Нарком финансов Н. П. Брюханов в феврале 1930 г. сообщал в СНК СССР о тяжелом положении с чеканкой серебряной монеты, о необходимости закупок импортного серебра и предлагал заменить серебряные деньги никелевыми. Эти меры тогда были отвергнуты[87]. Однако усиление финансового кризиса заставило летом 1930 г. вернуться к этим вопросам. По инициативе Брюханова 18 июля 1930 г. совещание заместителей председателя СНК СССР приняло решение увеличить чеканку бронзовой монеты и войти в Политбюро с предложением о восстановлении расходов по закупке серебра за границей, для чего ассигновать дополнительно 4 млн руб. Одновременно совещание поручило ОГПУ организовать «решительную борьбу со злостной скупкой и спекуляцией серебряной монетой»[88].

Неожиданно повышенный интерес к делу о разменной монете проявил Сталин. Он решительно осудил предложения о дополнительной чеканке монеты из импортного серебра. 20 июля 1930 г. Политбюро отвергло это предложение[89]. На вооружение были взяты исключительно репрессивные методы решения проблемы. С конца июля в советской печати началась кампания по поводу кризиса разменной монеты, который был объявлен результатом происков классового врага. В газетах сообщалось о многочисленных арестах спекулянтов монетой и помогающих им служащих торговых организаций, банков и т. д.[90] 2 августа 1930 г. Сталин отправил председателю ОГПУ В. Р. Менжинскому следующий запрос: «Не можете ли прислать справку о результатах борьбы (по линии ГПУ) со спекулянтами мелкой монетой (сколько серебра отобрано и за какой срок; какие учреждения более всего замешаны в это дело: роль заграницы и ее агентов; сколько вообще арестовано людей, какие именно люди и т. п.). Сообщите также соображения о меpax дальнейшей борьбы»[91]. Через несколько дней требуемая справка была представлена. Ознакомившись с ней, и узнав, что изъято всего 280 тыс. руб. разменной монетой, Сталин 9 августа сделал Менжинскому письменный выговор за плохую работу[92].

Более развернутую характеристику своего понимания финансовых проблем Сталин изложил тогда же в письме Молотову. Сталин писал, что сложившееся положение — следствие ошибок руководителей Госбанка Пятакова и Наркомата финансов Брюханова, которые пошли на поводу у «вредителей-специалистов» из этих ведомств. Предложенные им меры, как всегда, были просты: «а) основательно почистить аппарат НКФ и Госбанка, несмотря на вопли сомнительных коммунистов типа Брюханова-Пятакова, б) обязательно расстрелять десятка два-три вредителей из этих аппаратов, в том числе десяток кассиров всякого рода, в) продолжать по всему СССР операции ОГПУ по изоляции мелкой монеты (серебряной)»[93]. Следуя сталинским указаниям, 20 августа 1930 г. Политбюро поручило ОГПУ «усилить меры борьбы со спекулянтами и укрывателями разменной монеты, в том числе и в советско-кооперативных учреждениях»[94]. На 12 сентября ОГПУ изъяло разменной монеты уже на 2 млн руб. При это произведено 430 тыс. обысков и арестовано более 9 тыс. чел.[95]

15 октября 1930 г. Политбюро освободило от их должностей Пятакова и Брюханова[96].

В деле о разменной монете вполне выявились характерные черты Сталина как политика и уровень его понимания нараставших трудностей. Не допуская ни на мгновение, что экономический кризис является результатом порочной политики скачка, Сталин переводил проблему в плоскость «вредительства» и классовой борьбы. В письме Менжинскому он даже пустил пробный шар о причастности к развалу советской финансовой системы «заграницы и ее агентов», хотя в дальнейшем не возвращался к этой идее, видимо, осознав ее смехотворность. Взяв в свои руки проведение кампании против спекулянтов разменной монетой, Сталин явно преследовал несколько целей. Во-первых, он очередной раз обвинил правительственный аппарат, возглавляемый Рыковым, в некомпетентности. Во-вторых, продемонстрировал собственную решимость и «эффективность». В-третьих, использовал финансовый кризис как повод для усиления «анти-вредительской» кампании как составной части курса на эскалацию «классовой борьбы».

Концепция «усиления классовой борьбы» было важнейшей составной частью сталинской политики скачка. Сам этот курс можно было навязать стране только силой. Объективно ему противостояли наиболее жизнеспособные и в социальном, и в экономическом, и в профессиональном отношении общественные слои — успешные крестьяне, кадровые рабочие, специалисты, наиболее здравомыслящая часть партии. Профессиональные знания и жизненный опыт не позволяли им принять политику, построенную на левацких экспериментах, авантюризме и некомпетентности. Репрессии были единственным методом подавления их несогласия. Вместе с тем идеи «классовой борьбы» и уничтожения «врага» были лучшим способом мобилизации выдвиженцев-активистов — малограмотных, но политически активных ударников, комсомольцев, леваков в партии и т. п., на которых сделал ставку режим. Громкие кампании разоблачения «врагов» позволяли достаточно успешно манипулировать общественными настроениями, отводить массовое недовольство возраставшими тяготами жизни от истинных виновников — Сталина и его окружения. О значении государственного насилия как основы сталинской революции свидетельствовали показатели массовых репрессий и чисток. Как свидетельствует ведомственная статистика карательных органов, в 1930 г. по делам, возбужденным ОГПУ, было арестовано более 330 тыс. и осуждено 208 тыс. человек, из них 20 тыс. расстреляно. Примерно такое же количество осужденных и расстрелянных числилось за ВЧК-ОГПУ за предыдущие девять лет, с 1921 по 1929 г. Более 550 тыс. «кулаков» были отправлены в 1930 г. в ссылку[97]. Широкое распространение «правых» настроений среди членов партии было главной причиной очередной партийной чистки. В 1929–1931 гг. из ВКП(б) было исключено около 250 тыс. человек, многие из них — за принадлежность к «правому уклону»[98].