Охваченный внезапным беспокойством, он принял решение немедленно вернуться во Францию с тем, чтобы быть в Тюильри раньше, чем туда придет известие о его военном поражении.

Бросив свою армию, он сел с Коленкуром в сани и направился к Березине. Там он отдал приказ генералу Эбле навести через реку мост и первым перебрался по нему на другой берег. За ним в неописуемом беспорядке устремились на другой берег его войска, стремящиеся спастись от казаков. Вот как Ида де Сент-Эльм, любовница Нея, описывает этот печальный эпизод истории Франции:

«Маршалу Нею ценой неимоверных усилий удалось завязать бой для того, чтобы бегство стало возможным. Для того чтобы весь этот людской поток перебрался на другой берег реки, не хватило и трех дней: в этой роковой схватке, которую с равными интервалами освещали вспышки русских пушек, каждый думал только о себе.

В десяти шагах от нас упало ядро. Я в ужасе бросилась было в сторону, но Индия, сохраняя хладнокровие, успокоила меня. Это была замечательная девушка.

Мы снова уселись в повозку, на которой ехала какая-то маркитантка с двумя детьми, и переждали опасность. Наконец генералу Жерару удалось проложить путь и обеспечить некоторый порядок на переправе.

– Пора, – сказала мне Нидия. – Надо ехать.

Но бедная маркитантка, уже встретившая столько опасностей, не смела тронуться с места.

– Давайте нам одного из ваших детей, – сказала я ей, – мы переправим его на тот берег.

– Не могу, – ответила та, – они мне одинаково дороги.

Едва мы достигли противоположного берега, как мост затрещал. Потом вдруг он рухнул, и мы услышали вопль, один вопль, вырвавшийся из множества глоток, вопль, который невозможно описать. Всякий раз, когда я об этом вспоминаю, он звучит у меня в ушах. Все бедолаги, оставшиеся на том берегу, пали под картечью, поскольку тут же появились русские. И только тогда мы смогли понять всю глубину катастрофы. Лед не был достаточно толстым, он треснул, и река поглотила солдат, женщин, лошадей, повозки…»

Ида де Сент-Эльм и ее подруга Нидия отъехали от Березины:

«За золото мы смогли наконец раздобыть убогую повозку и на ней достигли территории Польши.

Там я рассталась с Индией, этой отважной девушкой, которая, как я потом случайно узнала, погибла при переправе через Эльбу в районе Торгау.

Прежде чем расстаться с моей маленькой литовкой, мы присоединились к дивизии генерала Гудена, входившей в состав 3-го корпуса под командованием Нея.

Есть вещи, признаться в которых очень трудно для женского самолюбия. Моя одежда была столь ужасна, что можно было подумать, что я специально переоделась, чтобы не быть узнанной. В столь грязной и растрепанной личности было очень трудно признать женщину.

Нею, однако же, хватило одного только взгляда в мою сторону для того, чтобы меня узнать.

Я бросилась было к нему, но тут он крикнул:

– Что вы здесь делаете?.. Что вам нужно?.. Убирайтесь отсюда поскорей!

Я пробормотала что-то в ответ, но он меня уже не слушал. Его недовольство от встречи со мной было таким большим, он так живо высказал свои чувства, что мне показалось, что его злость сейчас перенесет меня на другую сторону Днепра.

Ошарашенная подобным приемом, я застыла на месте, тупо глядя перед собой, полагая, что продолжаю видеть его, но он уже исчез»29.

В то самое время, когда Ида де Сент-Эльм испытывала это разочарование, Наполеон остановился в замке Валевице для того, чтобы обнять Марию Валевскую.

Там он провел с ней ночь, а наутро, с довольным сердцем, уехал.

Проехав на санях через всю Европу, он в Дрездене пересел в карету и в полночь 18 декабря прибыл в Тюильри. Его никто не ждал. Когда он вошел в свои покои, женщины от неожиданности вскрикнули. Даже сама императрица едва узнала его – небритого и в собольей шапке на голове.

Спустя час, приняв ванну и поцеловав сына, Наполеон пришел в спальню Марии-Луизы и доказал ей, что холод русских равнин не смог остудить его чувств к ней…

На следующий день Наполеон, желая узнать, что же думают о нем в Париже, велел принести к нему все памфлеты и все брошюры, которые тайно ходили по городу, несмотря на всю бдительность полиции Савари.

И вскоре он обо всем узнал…

Никогда еще газетные писаки роялистского и республиканского толка не нападали на него с такой злобой, ненавистью и руганью… Его называли «мясником», «тираном», «тигром, алчущим крови», ему угрожали покушением, которое «избавило бы Францию», его сравнивали с Нероном, с вурдалаком, с гиеной…

В некоторых листовках речь шла – уже – об отступлении из России, о переправе через Березину и о шестистах тысячах человек, пропавших ни за что в снегах…

Император раздраженно перелистывал страницы. Вдруг он наткнулся на песенку под названием «Заслуги Бонапарта». На полях полицейский написал: «Эту песню сегодня распевает весь Париж. Нам удалось арестовать несколько сотен копий ее. Автора мы пока еще не нашли».

Наполеон прочел:

Я умен, остроумен, воспитан, друзья,

Об этом везде говорят.

И за то люди хвалят и ценят меня,

Что готов… поломать и разрушить я

Все подряд.

Все подряд,

Все подряд.

Всей стране непременнейше надо сказать,

Что себя я прекрасно веду.

Чтобы каждый был счастлив об этом узнать

И отдал бы все, чтоб меня увидать.

..В аду,

В аду,

В аду.

В стране неспокойной огромной

Я сею вражду меж людей

И признаюсь без скромности ложной,

Что петли заслужил я позорной,

Как злодей,

Как злодей,

Как злодей.

Но рассыпался мной возведенный

Счастья храм. Все случилось так резко!

Как диктатор, народом смещенный,

Я почетом умру окруженный…

На площади Гревской,

Гревской,

Гревской.

Впервые столь жестокие куплеты были так хорошо восприняты народными массами. Это очень задело императора. Он вызвал к себе Маршана30.

– Пусть найдут автора этой песенки и арестуют его!

Потом он встал и принялся ходить взад-вперед по гостиной, теребя полу сюртука.

Все эти критические выступления, все эти памфлеты, все эти куплеты уже показывали, что народ начал поднимать голову. В деревнях мужчины уже начали уклоняться от призыва в армию. Сообщалось о многих случаях членовредительства. Тысячи молодых селян сломали себе верхние зубы, зная, что они необходимы для того, чтобы надкусывать заряды31.

Наполеон уселся у камина.

Он рассчитывал весной возобновить наступление. Ему надо было обеспечить тылы и не дать возможность прийти к власти генералам, которых он подозревал во враждебном к себе отношении. Там, где потерпел неудачу Мале, могли добиться успеха другие, лучше организованные. После продолжительных раздумий он решил, что единственным гарантом власти в столице в то время, пока он будет сражаться, могла быть только Мария-Луиза, помазанная на царствование самим Папой Римским.