При этой мысли Аманда присмотрелась к Брюно повнимательнее. Но он, не замечая ее, поднимал команду, заканчивавшую завтрак, бодрым кличем:

— Вперед, парни!

Шум и смех быстро перешли в деловую перекличку, и Аманда, почувствовав свободу, смогла переключиться на более важные дела — матримониальные.

По привычке она было собралась помогать Шарлю готовить обед. Но, к ее удивлению, он вежливо отказался от ее помощи.

— В Канаде не принято, чтобы женщины готовили обед? — спросила Аманда, улыбаясь самой ласковой и обольстительной улыбкой.

Шарль трудился над разделкой огромной рыбы и не поднимал головы. Улыбка пропала даром. Интонацию же он проигнорировал.

— Я просто люблю все делать сам.

— Как хочешь.

Аманда не стала сдерживать досадливого жеста, пожала плечами. Все равно этот тип не видел.

Она вернулась к наблюдательному посту под сосной и сделала вид, что углубилась в бумаги. Краем глаза продолжала следить за неприступным Шарлем, пытаясь сделать нужные выводы.

Либо он застенчив, либо импотент, либо я ему не нравлюсь, либо у него есть невеста или жена, либо… Других вариантов Аманда не нашла. Но Шарль ей определенно нравился.

Гибкие, ловкие движения профессионального танцора проявлялись даже в таком деле, как кулинария. Она не могла оторвать глаз, наблюдая за тем, как он управляется с ножом и разделочной доской, как точно и изящно работает с продуктами, как чисто и аккуратно вокруг. Шарль сосредоточенно трудился над плитой и, как ни сверлила его взглядом Аманда, так и не обернулся.

Но сдаваться она не собиралась и не собиралась уходить, не попытавшись расположить к себе загадочного канадца, который уже заворожил ее свой «потусторонностью». Потому что творческая натура, в конце концов решила Аманда. Они все такие, не от мира сего. Она вспомнила артистов маленького театрика. Они были разными, но были и такие, как Шарль, — погруженные в себя, неадекватные, особенно перед спектаклем. Может, и он думает об очередном танцевальном проекте? И за каким чертом его понесло сюда? Не рассказать ли ему о том, что она тоже умеет и любит танцевать?

Нет, нельзя, решила Аманда. Профессионалы не любят, когда дилетанты начинают хвастаться своими успехами. Но как бы подобрать к нему ключик?

Загадка становилась все более увлекательной. Аманда даже забыла о своих личных намерениях и твердо решила до конца дня расставить все точки над «и».

Обед, как и в предыдущие дни, был восхвален компанией до небес. Сказалось ли искусство повара, или обычный здоровый аппетит после дня работы, но Шарль был весьма доволен. Особенно хвалил его Анри, и танцор-волонтер-повар в одном флаконе посылал ему благодарную улыбку.

Аманда изменила своим правилам и тоже отведала рыбный суп. Она терпеть не могла это блюдо, но присоединилась к похвалам, добавив, что ее не менее того восхитил профессионализм Шарля.

— Он распоряжался ножами и продуктами с таким же проворством, как шеф-повар ресторана «Риц» своей командой! — воскликнула она почти искренне.

Шарль благосклонно улыбнулся и ей.

— Да, это великолепный отель, и кухня там великолепная…

И он пустился в рассказы о гастролях в Париже, упирая на «чертов режим», который не давал ему насладиться всей гаммой рицевского меню.

Аманда подхватила тему, почувствовав слабинку Шарля. Ей удалось раскрутить его на рассказы о путешествиях и кухнях разных стран, и даже его критика американской кулинарии нисколько не огорчила — сама она была о ней не лучшего мнения.

Ей удалось сделать беседу долгой и приятной, и вышло совершенно естественным досадливое движение — взгляд на часы и вздох.

— О, Шарль, как жаль, что мне пора уходить! Я бы слушала тебя часами! — Она надеялась, что эта фраза не долетела до Анри, который совершенно не обращал внимания на парочку, уединившуюся за столом, который общество давно покинуло. И, не давая ответить, поспешно добавила: — Но я надеюсь, что ты мне когда-нибудь расскажешь почему тебе так не хотелось уезжать из Прованса. Как ты сказал? Там какие-то особо ароматные травы?

— Да, особенно специально выращенные. Друг привозил меня на свою плантацию…

Пока Шарль рассказывал, Аманда как бы незаметно встала и медленно пошла к выходу из лагеря. Шарль, увлекшись рассказом, шел за ней, как крыса за дудочкой.

— И вот, когда мы вечером решили устроить маленький ужин на двоих…

Аманда насторожилась, но стремилась не упускать нить рассказа. Они уже шли по дороге.

— Понимаешь, это целое искусство. Надо не дать подгореть, успеть повернуть мясо вовремя, но при этом дать ему пропитаться изысканным ароматом трав. — Шарль не замечал ни дороги, ни сосен, ни корней — он был там, в Провансе, колдовал над решеткой гриля.

Аманда очень удачно споткнулась и естественным движением взяла его под руку. Шарль ничего не замечал и продолжал свою поэму:

— Ну а потом, понятное дело, достаем вино из подвала, его личное, и устраиваем замечательный ужин при звездах… Анри говорит, что мы когда-нибудь…

Он внезапно замолчал. Аманда взглянула на Шарля. Его смущенное лицо совершенно запуганное.

— Анри? При чем тут Анри?

Шарль молча высвободил руку.

— Когда он сегодня помогал мне по дежурству, он пообещал…

— Что? — Аманда изумленно взглянула прямо в большие серые красивые глаза канадца.

— Он пригласил меня к себе. Он сказал, что наконец-то нашел достойного собеседника. Он обнял меня, и я был счастлив. Как давно я не был счастлив!.. — Последние слова вырвались как неудержимый вздох.

Аманда споткнулась об очередной корень и едва не упала. Шарль схватил ее за руку, но на этот раз она сама высвободилась — резко, почти грубо.

— Господи… как же я сразу не поняла!..

Она удержалась от падения, но не смогла удержаться от удара. Выпрямилась и прямо в большие серые красивые глаза произнесла:

— Ах, как жаль, что Анри импотент! Поверь, я тебе очень сочувствую!

Не ожидая реакции остолбеневшего Шарля, она рассмеялась, повернулась и пошла по дороге. За поворотом шаг перешел в бег. Смех перешел в плач. Молчание перешло в крик:

— Дура, дура, дура, дура!

Она кричала всю дорогу, сначала громко, потом все тише.

Прибежав домой, схватила папку и долго плевала в фотографию, целясь в серые глаза.

Потом швырнула листок в холодный камин.

Потом развела огонь и следила, как обугливались и сворачивались листки никчемной бумажки.

Потом залила угли.

Потом бросилась на постель и зашлась в истерике.

Потом забылась тяжелым сном до утра.

Утром Аманда была холодна, собранна и решительна. Так же холодно и деловито она явилась в лагерь, поздоровалась с обществом, игнорируя виноватый взгляд Шарля, холодно и деловито провела инструктаж дежурного, Мориса, и решительно воткнулась в свое уединенное обиталище под сосной.