В Эдинбургском университете, самом молодом из шотландских высших учебных заведений, преподавание хирургии и анатомии велось с начала XVI века. Однако само понятие «квалифицированный профессиональный врач» появилось значительно позже. Реестр аккредитованных медицинских работников был впервые опубликован в Британии лишь в 1858 году, за год до рождения Артура. Профессия врача претерпела значительные изменения в течение первой половины девятнадцатого столетия, и все, что видел Артур во время учебы, было плодом недавних исследований и экспериментов. Смахнув паутину прошлого, прогрессивный Эдинбургский университет занял передовые позиции в противовес более консервативным английским учебным заведениям, таким как Оксфордский и Кембриджский университеты, где многие влиятельные преподаватели все еще выступали против таких новых идей, как теория Дарвина о естественном отборе2.

Как и другие науки (астрономия, геология и биология), медицина продвигалась вперед как в области теории, так и в практическом отношении. Микроскоп, изобретенный еще в XVII веке, был значительно усовершенствован, что позволило начать изучение структуры клетки: от клеток древесной коры до клеток человеческой крови. Идея вакцинации (то есть прививания вируса натуральной оспы людям, не имеющим к этой инфекции иммунитета) уже не была новой в Китае, Африке и Индии, но в Европе лишь в 1796 году англичанин Эдвард Дженнер успешно доказал, что прививки полезны, и разработал методы вакцинации, после чего европейское медицинское сообщество прекратило свои нападки и издевки. В 40‑х годах XIX века для подкожных инъекций впервые стал применяться стальной шприц. Благодаря этому усовершенствованию врачам удалось преодолеть двухсотлетнее сопротивление этому методу, так как первые попытки подкожных инъекций иногда приводили к смертельному исходу.

Среди знаменитых ученых Эдинбургского университета новейшего времени был Джеймс Янг Симпсон, который через шестнадцать лет после открытия хлороформа в 1847 году обнаружил, что его можно применять для анестезии. Новый обезболивающий препарат стал использоваться во многих областях. В середине 40‑х годов XIX века стоматолог Гораций Уэллс стал практиковать для обезболивания ингаляцию закиси азота. Эта идея была впервые предложена великим химиком Гемфри Дэви еще за полвека до Горация Уэллса. Обезболивающий эффект закиси азота, так называемого веселящего газа, Гораций Уэллс проверил на себе. Один из его коллег дал ему подышать закиси азота, а другой коллега почти безболезненно удалил Уэллсу зуб. Примерно в это же время был проделан другой опыт обезболивания с помощью газа. Один из пациентов, страдавший от зубной боли, просил сделать ему гипноз перед тем, как вскрывать абсцесс на десне. Вместо гипноза, как он понял позже, ему сделали анестезию серным эфиром. Это вещество с древних времен было хорошо известно как отличное обезболивающее.

Джозеф Белл был не единственным преподавателем Эдинбургского университета, который своим примером показывал студентам, что медицина – увлекательнейшая и глубоко современная наука. Так, известный профессор естественной истории Чарльз Уивилл Томсон, которому на тот момент было около сорока пяти лет, преподавал зоологию. В 1876 году он вернулся в университет после службы главным научным советником на борту корабля ВМС Великобритании «Челленджер». По настоянию Чарльза Уивилла Томсона Королевское научное общество профинансировало переоборудование военного корабля в плавучую лабораторию для изучения морской фауны, о которой в то время было известно очень мало.

Уильям Рутерфорд3 был профессором физиологии после того, как несколько лет занимал пост Фуллеровского профессора[22] химии Королевского института. Это был невысокого роста широкоплечий человек с бочкообразной грудью, делавшей голос Уильяма Рутерфорда невероятно зычным. Даже окладистая борода, сошедшая, как казалось Артуру, с барельефов ассирийских царей, не могла заглушить этот голос. Во время студенчества Конан Дойла Уильяму Рутерфорду было уже за сорок. Он родился и вырос в небольшой деревушке Анкрум Крейг, в районе Роксбургшир на юго-восточном побережье Шотландии, а образование получил в Вене, Париже и Берлине. В результате у Уильяма Рутерфорда сформировался весьма необычный «шотландско-среднеевропейский» акцент. Показывая студентам наглядные опыты на лягушках, он забавно приговаривал: «Ах уш эти немецки лякушки!» Уильям Рутерфорд обладал всеми необходимыми свойствами (прежде всего большим самообладанием и властностью), чтобы справляться с непростой задачей: чтением лекций для больших аудиторий. В зимнее время количество студентов на лекциях по практическому курсу физиологии достигало двухсот пятидесяти человек, а на лекциях по систематической физиологии их могло быть и вдвое больше4. Это ничуть не смущало Рутерфорда, умело сочетавшего чтение теории и наглядные опыты. Нередко профессор начинал свою речь, еще не войдя в аудиторию. Студенты еще не видели его, но уже слышали издалека его громкий голос: «В венах есть клапаны…»

Химию Артур изучал у профессора Александра Крама Брауна, который внес большой вклад в науку. Среди его научных достижений было создание системы изображения химического соединения в виде диаграммы, на которой атомы были обозначены обведенными в круг символами, а их связь с ядром – пунктирной линией. Александр Крам Браун славился своей добротой и невозмутимостью. Так, при демонстрации некоторых опытов в конце химической реакции вещество должно было взорваться или загореться. Но бывало, что-то шло не так, и никакого взрыва не было. Некоторые насмешливые студенты, не удержавшись, выкрикивали: «Бум!» Браун же, выходя из-за укрытия, где следовало переждать момент взрыва, спокойно говорил: «В самом деле, господа!» И продолжал занятие.

Когда Конан Дойл поступил в университет, профессору Генри Литлджону было уже за сорок5. Генри Литлджон, как и Джозеф Белл, родился в Эдинбурге, окончил университет и Эдинбургский королевский хирургический колледж. Кроме того, он учился в Сорбонне. В 1854 году он был принят в члены правления Эдинбургского королевского хирургического колледжа. Городской совет Эдинбурга назначил Генри Литлджона судебно-медицинским экспертом полиции6. В следующем году он впервые прочел лекцию на медицинском факультете и вскоре прославился своим ораторским искусством и артистическим талантом. С поразительным остроумием и красноречивой жестикуляцией Литлджон предельно доходчиво и образно рассказывал о самых разных вещах – от антисанитарии в трущобах до устройства древнеримской канализации. Вскоре он читал лекции и по судебно-медицинской экспертизе. В 1861 году, когда в Эдинбурге произошло обрушение многоквартирного дома, в результате погибло тридцать пять человек и множество пострадало, Эдинбургский городской совет назначил Генри Литлджона первым инспектором по здравоохранению Эдинбурга. Карьера ученого шла рука об руку с работой правоохранителя.

Некоторые преподаватели оказали значительное влияние на Артура Конан Дойла, даже не принимая личного участия в его обучении. Роберт Кристисон, например, вышел на пенсию еще в 1877 году, но память о его достижениях продолжали бережно хранить в стенах университета. Роберт Кристисон учился в Париже у химика Пьера Жана Робике и французского токсиколога родом с Менорки Матьё Дж. Б. Орфила, прославившегося своими исследованиями об отравлениях мышьяком7. Роберт Кристисон первым стал использовать в ходе преподавания материалы государственных уголовных расследований и судебных процессов Шотландии, взяв за основу лучшие французские учебные пособия по этой тематике. Впервые он стал известен широкой публике в 1828 году благодаря участию в расследовании и судебном разбирательстве дел Уильяма Бёрка и Уильяма Хэра, печально знаменитых грабителей могил, которые совершали и убийства, чтобы продавать трупы медикам, изучавшим анатомию. Спрос на трупы был велик – до принятия в 1832 году «Анатомического акта»[23] вскрытию подлежали только тела официально казненных преступников. Роберт Кристисон служил медицинским экспертом в суде, а позже коронным медэкспертом Шотландии. Именно он сформулировал основные положения правил осмотра трупов. Начав свою карьеру с выступлений в Высшем уголовном суде в защиту обвиняемых, нанятый королевскими адвокатами для выискивания любых лазеек и зацепок для оправдания своих клиентов, Кристисон вскоре стал выступать в интересах противоположной стороны – в качестве медэксперта королевского суда.