эти лекарства, знал, что ты их прячешь под раковину, от меня. Мне казалось, эта газета увеличит количество медикаментов, а не уменьшит.

— Знал…тогда зачем купил кольцо? Что это решит? Зачем тебе жена? Чтобы имела право попасть в больничную палату к тебе? Или подать заявление в суд о признании пропавшим без вести? — Оля отдала кольцо, — сейчас я должна сказать тебе, что-то вроде «выбирай, я или работа», но меня тошнит от одной мысли, стать таким человеком. Меня тошнит от того, что именно ты заставляешь меня думать об этом. Ты мне не нужен, такой. Мой Павел остался в лесу. С теми чёртовыми пауками.

#

— И часто у них такое? — спросила Катя, выдувая холодный воздух из лёгких, облокачиваясь плечом на Антона. Они на лавочке, у входа в здание.

— Не знаю. Он не любит этим делиться. Что ты улыбаешься?

— Интересно, и с кого он взял пример?

— На что ты намекаешь?

— Ты никогда не говоришь мне… о ней.

— Говорил. Когда сказал, что мы не будем её обсуждать.

— Помню, и я согласилась, пока не оказалось, что всё твои мысли заняты ей. Я вижу грусть в твоих глазах. Мне кажется, что я не могу узнать тебя ближе, потому что куда ни копни, она там. Как мы будем сближаться, если твоя душа заполнена вещами, которые ты запретил обсуждать?

Антон отодвинулся от неё и ничего не ответил. Катя боялась давить на него дальше. Они молчали, пока, размахивая пальто, из подъезда не вышла Оля. Она быстренько попрощалась и пошла вдоль дороги к своей машине.

— Разделяемся? — спросила Катя.

Антон кивнул и зашёл в подъезд.

Поднявшись в офис, увидел Павла, что смотрел в окно, в котором отражался свет фар уезжающей машины. Либо Катя не смогла убедить Олю остаться, либо Оля убедила Катю бросить этих двух балбесов со своими тараканами в голове.

— Что тебе сказала Катя, она знала про пауков? — спросил Павел, не поворачиваясь.

— Ничего.

— От чего, как думаешь? От чего у нас одна работа, но у Оли один взгляд на неё, а у Кати другой?

— Хотел бы я знать, Паша. Хотел бы помочь. Что она сказала то? Надеюсь, вы сможете разобраться.

— Не знаю. Может быть, она хочет, чтобы я ушёл. Но сам, по собственному желанию. Она всегда была добра ко мне, Оля. Даже когда ей больно, — Павел вздохнул.

— И что ты планируешь делать?

#

Семён сидел на мягком диване, попивая персиковый чай, и не понимал, как всё это связано с ним: Катя, Оля, несостоявшаяся помолвка и выбор Павла, между работой и личными отношениями.

— Вы наверняка думаете, как это всё связано с вами? — спросил Антон, садясь на диван.

— Я надеюсь вы мне дальше и расскажете.

— Ваши надежды оправданы. Видите ли, Павел, огорчённый своей деликатной ситуацией…

Павел сморщил лицо. «Деликатная ситуация». Так он её называет. Будто её можно загнать в рамки одного слова. Будто это не многоэтажная проблема, полная страхов, сомнений и недопонимания.

— … Решил, как и я, что лучшее решение отвлечься — это много алкоголя в шумном месте. Мы прибрались в офисе и отправились по барам в поисках сглаживания того вечера, но забыли сделать одну вещь, что в дальнейшем помогло нам с вами оказаться здесь на этом диване, где я выдаю вам все кусочки пазла вашей необычной ситуации. Мы забыли выключить свет.

— И?

— Вы были у нас. Год назад. Вы увидели свет в окне и поднялись на третий этаж. Также как два года тому назад, так же как сейчас. Вы стучали в закрытую дверь, так громко, что разбудили соседей. Один из них вышел, посмотрел, кто не даёт ему спать и увидел вас.

— Если вы собираетесь дать мне кусочки пазла, то пора начинать сейчас. Я не понимаю, как мог стучать к вам в дверь, более того, как я с вами разговаривал два года назад, если я точно знаю, что этого не было. Вы говорили, что всё вопросы я смогу задать позже, думаю, время пришло.

Момент наступил. Павел с Антоном много раз его обсуждали, обыгрывали ситуацию, думали, как преподнести подобную информацию. Ведь она не только изменит его жизни, она заберёт её навсегда.

— Вы мертвы, — сочувственно произнёс Павел, находившийся у стола. — мне очень жаль, но мы ничего не можем с этим поделать.

Семён сидел неподвижно, пытаясь осмыслить его слова, казавшиеся бредом. Затем, пораскинув мыслями ещё минуту, медленно вставая, произнёс:

— Мне нужна помощь, а не ваши нелепые россказни. Мои люди пропали.

— Ваши люди мертвы.

— Нет, — топнул ногой Семён, — Ещё есть шанс, есть время.

— Нет. Уже поздно.

— Нет! — крикнул Семён, чувствую, что теряет контроль над скоростью биения сердца, — Я спасу их. Откройте чертову дверь!

Павел взял лист бумаги, повернулся к Семёну и начал зачитывать имена.

— Что вы делаете? — раздражённо спросил он. — Я вам сказал, откройте… — язык остановился. Уши уловили имена. Этого не могло быть. Это сон! Или того хуже…

Павел зачитывал имена всех жителей деревни. Вплоть до отчества. Даже сам Семён не помнил их так точно.

— Откуда у вас этот список.

Павел поднял голову, с глазами, полными сожалений:

— Из газеты. Газеты, что вы видели сами. Пять лет назад. Когда попали в ночную библиотеку. Вы забрали страницу. И наверняка её выкинули. Чтобы в следующий раз, если решите посетить библиотеку снова, не нашли её. Остались в неведении. Нам пришлось ехать в другой город, искать эту страницу там, в тамошних архивах. Вся ваша деревня была убита. Закутана в паутину и отправлена в глубокие пещеры тайги. Мне жаль.

Последним гвоздём представления было полное имя Семёна. Который не называл парням своей фамилии и отчества. Но они его знали.

— Посмотрите ещё на это, — Павел достал из тумбочки стола газету и подойдя, протянул Семёну.

Он взял её и сразу же уронил на пол. Хватило доли секунды, чтобы увидеть огромную паучиху, как закружилась голова, колени подогнулись. Антон вовремя подхватил его.

— Я был ещё жив, — прошептал Семён в ужасе, — я видел. Видел её глаза, её клыки. Господи, столько крови.

Медленно положив его на диван, Антон набрал воды в стакан и протянул Семёну. Он отказался. Изображение мелькали перед его глазами сколько их ни жмурь. Стучащие лапы, шелест веток. Шипение. Он сходил с ума.

Леденящий вопль вырвался с его рта, напугав всех в комнате. Вода в стакане затряслась. И самое ужасное, что никто уже не мог ничем ему помочь. Те времена сгинули в пещеру прошлого.

— Мы не знаем, почему вы появляетесь