был деревянный сундук. Я его и заложил, то было приданое моей старухи, — добавил пожилой бригадир.

Его слова снова заставили замолчать всех присутствующих, а у меня слезы навернулись на глаза, когда я подумал об этом бригадире. Он был не просто беден, можно сказать, был беднее любого другого члена коммуны. И пострадал ради выживания односельчан. Ладно бы просто покритиковали, но его осудили и уволили! А ведь, по большому счету, это было совсем недавно…

Вся жизнь с ее ежедневными страданиями вынуждала кадровых работников и жителей деревни Цдаошу противостоять обстоятельствам в условиях угрозы повторной критики и штрафов. Им грозила опасность оказаться в тюрьме или даже быть расстрелянными, но в самый жестокий период «культурной революции» люди находили необычайно мудрые приемы для раздела земли между всеми семьями, но таким способом, чтобы не «беспокоить» верхи. Так простой народ маленькой деревни получил шанс на то, чтобы жить спокойнее. Разве это не похоже на беззвучный крик, который громче тысяч раскатов грома? Разве это не великая революция? Неужели мы должны опустить эти события при написании истории партии и социалистической страны?

Китайцев много, земля обширна, и особенно многочисленны деревни. Думаю, в стране найдется немало историй, подобных этой, произошедшей в деревне Цдаошу городского округа Тайчжоу. Возможно, где-то еще в Китае землю передали крестьянам раньше, чем в деревне Сяоган провинции Аньхой. Позже я узнал, что в одном только районе Тайчжоу было немало мест, где происходил такой же раздел земли, как в деревне Пдаошу, — революционный дух этих мест одинаково ценен и заслуживает нашего внимания.

Эпизод 3

Машинка для починки обуви

В Китае в 70–80-х годах XX века было немало тех, кто и в знойное лето, и в студеную зиму по двое-трое сидели на обочинах городских дорог, перекрестках, у торговых центров или у ворот учебных заведений. Эти люди имели при себе ручную машинку для ремонта обуви. Они тихо дожидались, когда к ним подойдет клиент, которому надо почистить или починить обувь. Такую картину чаще всего можно было наблюдать холодной зимой на севере страны. На начальном этапе политики реформ и открытости, когда большинство китайцев не знали, как вести бизнес, и рассматривали его как «организацию капитализма», мастеров по ремонту обуви мы видели повсюду. Они были на улицах каждого города…

Среди сапожников были как девушки, так и парни, 30–40-летние замужние женщины и 40–50-летние мужчины. Они часто оказывались в нашем поле зрения, и образ сапожника глубоко врезался в мою память… Кто еще, как они, мог работать на улице, не боясь ни зноя, ни лютого мороза? Когда первый утренний автобус проезжал по малолюдным дорогам, сапожники уже спокойно ждали на обочине. Стоило лишь вспомнить о лопнувшем ботинке, о том, что его надо починить, и ты мог быстро найти сапожника, даже если на дворе глубокая ночь с ветром, грозой или морозом. Он ждал тебя там, на обочине…

В молодости я не раз наблюдал, как под ледяным зимним ветром Пекина уличные сапожники ремонтировали обувь, работая красными, опухшими и потрескавшимися от холода руками: одной рукой держали ботинок, а другой — иглу. Они брали за работу всего один юань. Когда кто-то пытался дать на юань больше, уличный мастер без колебаний возвращал все деньги, которые ему давали сверх положенной суммы. Это казалось мне непонятным, и когда я однажды спросил одного из них об этом, ответ удивил меня еще больше: «Если в этот раз я возьму у тебя больше, то как же мне в следующий раз вести дела с людьми?» В эпоху, когда большинство китайцев еще не знали, что такое бизнес, жители Чжэцзяна, невзирая на тяготы и не зная усталости, трудились во всех уголках китайской земли, но зарабатывали гроши.

Сегодня весь мир наслышан о вдохновляющей китайской частной экономике. И когда кто-то говорит о формировании «духа Чжэцзяна», он полагает, что речь идет об опыте жителей Вэньчжоу. Однако китайцы до сих пор не знают, что важнейшую роль в истории, так повлиявшей на процесс модернизации Китая, сыграли представители другого округа. Мало кому известен тот факт, что половину сапожников Вэньчжоу тех лет составляли жители Тайчжоу.

Другой важный факт: изобретатель знаменитой машинки для починки обуви — уроженец Тайчжоу! А человека, сконструировавшего ее первую модель, зовут Гуань Канжэнь.

Когда я встретился с «отцом чжэцзянского производства», сделавшего эти места такими знаменитыми, он жил на свое родине — в деревне Шуйцантоу. Это недалеко от поселка Сячэнь района Цзяоцзян городского округа Тайчжоу. Район Цзяоцзян сначала принадлежал городскому округу Хуанъянь, ставшему известным благодаря своим уличным рынкам. От поселка Сячэнь рукой подать до района Луцяо, важного торгового центра восточной части провинции Чжэцзян. В тот день, когда я ехал на встречу с Гуань Канжэнем, я был поражен видом нескольких десятков фабричных корпусов на небольшой территории деревни Шуйцантоу поселка Сячэнь. Это были фабрики, на которых изготавливают широко известные всему Китаю швейные машины марок «Фэйюэ» и «Джэк»!

Сегодня Гуань Канжэнь управляет небольшой фирмой, производящей около двадцати тысяч швейных машинок в год. По сравнению с такой компанией, как «Фэйюэ» — с объемом продаж более десяти миллиардов юаней, его предприятие «ООО Швейные машины „Цюцзин“» выглядит весьма невзрачно. Однако в деревне Шуйцантоу, носящей красивое имя «Столица швейных машин», и в поселке Сячэнь никому бы в голову не пришло поставить это в укор Гуань Канжэню.

Гуань Канжэнь был озадачен моим визитом. Первым делом он спросил:

— Почему вы, известный писатель, не отправились в «Фэйюэ»? Зачем пришли сюда? У меня нет ничего, о чем можно было бы сделать репортаж…

Я сказал ему:

— Приехать в Тайчжоу и не взять интервью у вас, «отца чжэцзянского производства», было бы безответственно по отношению к истории.

Почтенный старик выглядел потрясенным и торопливо произнес:

— Разве у меня есть что-то, стоящее вашего внимания? Мне нечего рассказать.

— Поговорим о том, как у вас появилась первая машинка для починки обуви, — сразу перешел я к главной теме.

— Об этом можно поговорить! — Гуань Канжэнь явно был тронут. Возможно, это событие было самой большой гордостью в его жизни.

На его лице появилась легкая улыбка. Было заметно, что даже если его не устраивает собственное положение в настоящем, к прошлому у него было другое отношение.

После окончания высшей школы он пошел работать на насосный завод в Чжэцзяне, но менее чем через год попал под сокращение штата. Всё дело в государственной политике, касающейся чистоты кадров на предприятиях. До Освобождения[35] его отец уехал на Тайвань