Она достает приобретенный сотовый. Если Виталька нашел записку, значит, уже ищет ее. Срочно нужен Цыба.

— Привет. — Дана дозвонилась сразу.

— Ты просто сумасшедшая. Где ты?! — кричит он.

— Ты один?

— Пока — один. Куда ты подевалась? Виталька тут с ума сходит!

— Цыба, садись в машину и приезжай на мою старую квартиру.

— Не понял.

— А ты подумай.

— Так она еще ваша?

— Ты ничего не скажешь Витальке и своей жене. Приедешь?

— Я уже развернул машину, кума. Через час буду.

— Привези чего-нибудь поесть.

— Ты ненормальная.

Дана зажигает свет и принимается за уборку. Она открывает шкаф. В нем какая-то старая одежда, еще со школы. Дана свободно влезает в школьное платье.

— Э, да я, оказывается, хорошо похудела, если теперь это платье мне впору. Месяц назад я в него нипочем бы не влезла. Ты узнала меня? — Дана хочет снова почувствовать эту квартиру. — Я думаю, узнала. Ты считаешь, что я спятила? А может, я такая и была?

Когда Вадик позвонил в дверь, квартира была чисто убрана.

— Ты ненормальная.

— Точно. Хорошо, что только ты это заметил. Ты прав. Я хочу есть, ты привез?

— Привез. — Вадик сердит на Дану. — И еще вот это, заехал в магазин. Сорвалась с места, ничего не взяла. Там шмотки, бери. Холодно становится, простынешь. Данка, ты спятила, не иначе.

— Давай поедим. — Она раскладывает продукты на кухне. — Значит, так. Ты нужен мне, вернее, твои связи. Не делай возмущенный вид, Цыба, ты что, не узнаешь меня? Это же я, кум, ау! Мне понадобятся новые документы, да лучше прежних. Ну, и прочее, что полагается. И у меня есть чем за это заплатить.

— Что ты собираешься делать?

Дана показывает левую ладонь. Рубец уже стал заживать. Вадим не верит своим глазам. Это уж слишком. Такой он Дану видел, но это было в другой жизни. И совсем давно, почти в детстве.

— Ты хочешь сказать, что решила убить гада, сбившего Анюту?

— Да.

— Ты знаешь, кто он? Откуда у тебя столько денег?

— Он заплатил мне.

— Заплатил? Сам?

— Почти.

— Ясно. — Вадим чешет в затылке. — Но как же… Он заплатил тебе, а ты его убьешь? Нарушишь слово?

— Нет, дорогой. Он заплатил мне, чтобы я согласилась прикрыть дело. В договоре ни слова не сказано о том, что я не могу убить его, понимаешь?

— Ну, столько-то и я понимаю. Ему такое и в голову не пришло. Плохо он изучил твое досье. И я по-прежнему думаю, что ты спятила. У тебя ничего не выйдет, погибнешь зря — и все. Данка, не дури. Давай поедем домой, ты обо всем постараешься забыть, начнешь…

— Забыть? — Дана смотрит на Цыбу пустыми глазами. — Это ты хорошо сказал — забыть. А вот ты, кум, ты бы забыл? Ну, скажи, ты бы смог просто взять и забыть — если бы это был твой ребенок?! Отвечай!

Дана смотрит в глаза другу, Вадим не выдерживает и отводит взгляд.

— Нет. Но я все-таки мужик.

— А мой мужик не может отомстить. Он погиб. Значит, теперь моя очередь. Так что хватит разводить дискриминацию по половому признаку. Поможешь мне?

— А у меня есть выбор? Если я откажусь, ты же не остановишься, пойдешь искать кого-то другого и вляпаешься в дерьмо. Данка, я тебя одну не отпущу.

— Отпустишь, Цыба. Отпустишь. У тебя — семья, тебе есть что терять.

— А тебе?

— А что терять мертвой? Меня нет, неужели ты этого не видишь?

— Вижу.

Вадик Цыбин тяжело вздохнул. Никогда он не умел спорить с Данкой. А теперь — и тем более не может. Потому что ее больше нет. И этот рубец на ее руке… Вадик рассматривает свою левую ладонь. У него тоже есть рубец. То, что связало их клятвой когда-то давно, никуда не делось и сейчас. Око за око.

Крат ждал сообщения от парней с Варны. Он представлял, как ненавистную высокомерную выскочку избивают, рвут на части… Его маленькие твердые кулачки сжались, он с шумом втянул в себя воздух — при одной мысли об этом у него начиналась эрекция. Крат шмыгнул в ванную и закрылся изнутри.

— Ты что там делаешь, гаденыш?

Это мать. Крат ненавидит ее сильнее, чем всех остальных. Он боится этого чувства, но ничего не может поделать. Все ненавидят его мать — толстую, неопрятную и злобную. Крат иногда представляет себе, что он с ней сделает когда-нибудь, когда вырастет.

— Руки мою.

— А заперся зачем? — Зинкин голос злорадно взвизгивает. — Знаю я, какие руки. Выходи, тварь такая, да слюни утри сперва. И в кого ты такой убогий уродился?

Крат выходит из ванной, не успев увернуться от крепкого подзатыльника.

— Я пойду на улицу.

— Иди, змееныш. Другие дети как дети, а тут…

Крат не слушает ее причитаний, он знает их наизусть. Ему нет дела до матери, придет время, он по-своему разберется с ней.

— Ненавижу!

Его маленькие твердые кулачки сжимаются. Ну, где эти идиоты? Неужели карточный долг не вернут? Вернут, никуда не денутся.

— Привет, Крат.

Он останавливается. Перед ним стоит его давний недруг и соперник — Танкер.

— Слыхал я, что ты «заказал» Бешеную Кошку парням с Варны. Это правда?

— Тебе-то что?

— Да так, интересуюсь. — Крата всегда раздражала правильная речь Танкера и его отмытый вид. — А тут ты идешь. Дай, думаю, спрошу.

— А если и правда, тебе-то что?

— А то. Дурак ты, скажу тебе как своему. Кто же так дела делает?

— А что?

— Ты скажи мне: кто умный такое поручает «шестеркам»? Если хочешь, чтоб дело было сделано, головой надо думать. Уже весь Третий знает, что ты затеял, сечешь?

— Ну и что? Меня там не было, скажу ментам: пошутил.

— Ну, да, ментам-то ты скажешь. А Цыбе и Витальке ты это тоже расскажешь?

— А че! Им какое дело?

— Раскинь тем, что у тебя вместо мозгов, Крат. Кто у них главный?

— У них эта… демократия.

— Хренократия. Тормоз ты, Крат. Они Кошку берегут, как хрустальную. Не станет ее — думаешь, Цыба к тебе побежит? Хотя, побежит, конечно. Чтоб голову тебе оторвать.

— Хрен на рыло! Я своим скажу…

— С Цыбой никто связываться не будет. С ним — это значит и с Виталькой. А за Виталькой — цыгане, ты это не вкурил?

— Так а че ж теперь?..

— А теперь молись, отморозок, чтобы Данку не прибили, потому что я — первый на очереди, чтобы тебе кочан отбить, очередь длинная наберется, помирать устанешь. Мне тут война с цыганами не нужна, понял?