Это так невероятно, непривычно, странно! Это такой эмоциональный шторм в груди. Это и радость, и недоверие, и страх. Что теперь делать? Как сказать Захару? Это же не результат ЭКО и не последствия случайной ночи с незнакомцем.

От Зернова факт беременности скрыть не получится, да и нужно ли. Права у меня на это нет.

Ох, Зернов, разве я могла подумать, что обещание подарить мне ребёнка ты выполнишь именно таким способом? Уверена, ты тоже не так это планировал.

Я умываюсь и заново наношу макияж. Как не пытаюсь, скрыть румянец на щеках пудрой не получается. Конечно же, ни о каких обезболивающих без контроля врача и не думаю. Потерплю.

Возвращаюсь в кабинет, взяв себя в руки. На телефоне висит непрочитанное. Задерживаю дыхание, когда вижу, что сообщение от Захара.

«Ты меня игноришь?» — задаёт вопрос напрямую.

«Конечно же, нет» — набиваю в ответ.

«Я замоталась. Когда у тебя будет время? Надо поговорить»

Отправляю, а у самой сердце вскачь. О таком непросто сообщать, тем более мы не пара, и планов на общих детей не строили.

Горячей волной обдаёт позвоночник, когда вдруг думаю, что он может быть против. Ему могут быть не нужны дети, даже если от него ничего не требуется. Что если попросит избавиться?

«У меня завтра окно в приёме. Приедешь?»

«Ок»

Отсылаю сообщение и отбрасываю телефон. Мы решим это, мы взрослые. Если он будет против, я исчезну из его поля зрения, но ни о каком аборте и речи быть не может.

Если я действительно беременна, я этот шанс не упущу.

Маме пока решаю не говорить. Вдруг это ошибка, результат сбоя, а ей не надо лишний раз волноваться.

Кое-как дорабатываю день. Постоянно отвлекаюсь, ловлю себя на том, что в кресло больше не плюхаюсь, а сажусь аккуратно, на обеде беру зелёный чай, салат и зефир вместо кофе. А ещё я уже до обеда раз семь или восемь сбегала в туалет, и каждый раз со страхом смотрела на своё бельё, боясь обнаружить там кровь.

Ухожу ровно в шесть. Никаких переработок. Да и выспаться надо перед завтрашним разговором с Захаром.

Дома я ужинаю, принимаю душ и сразу окукливаюсь в одеяле. Отопительный сезон должен начаться со дня на день, но на улице уже холодно, и дома тоже неуютно. Тёплый чай, шерстяные носки и плед — моё спасение.

На удивление, уснуть получается легко. Сплю крепко, никаких снов и ночных пробуждений. Утром нервничаю, конечно. Но решаю не гонять мысли в голове, уж как будет. Всё равно разговор состоится.

На работу отзваниваюсь, что поеду по объектам, нужно видеть на месте аптеки, чтобы уже уверенно утвердить координационный план по объектам района. Справлюсь быстро и к одиннадцати как раз заеду в клинику.

К «Импульс-мед» подъезжаю впритык, так что времени на раздумья не остаётся. Регистрируюсь у администратора, надеваю бахилы и иду к знакомому кабинету.

Навстречу мне выскакивает уже знакомая медсестра с ворохом папок. И хорошо, мне же нужно поговорить наедине.

— Здравствуйте! — улыбается девушка. — Проходите в кабинет, пожалуйста, доктор вас уже ждёт.

— Спасибо, — улыбаюсь в ответ, а у самой губа нервно дёргается.

Глубоко вдохнув, стучу и вхожу после разрешения.

— Привет, — говорю негромко.

Зернов сидит за столом, сосредоточенно что-то пишет. Он сегодня без халата, только в светло-бирюзовом медицинском костюме с бейджем на длинной синей ленте.

— Привет, Вик, — улыбается и встаёт, отложив ручку.

Смотрит так открыто своими ясными голубыми глазами, что я теряюсь. А ещё по телу ползёт дрожь. Волнующая и сладкая, напоминая о той совместной ночи. Вот пока не видела его эти две с лишним недели, как-то и не вспоминалось, а сейчас всё всплыло: и нежные руки, и прекрасное тело, и губы, целующие так откровенно. Тепло объятий и спокойное биение сердца, когда прильнёшь к сильной груди. Вот именно последнего мне сейчас захотелось сильно-сильно.

— Ты как? Готова идти дальше?

— Нормально, — выдавливаю.

Подхожу чуть ближе. Слова стопорятся в горле, и я просто достаю из сумки тест и протягиваю ему.

— Вот. И таких ещё три.

— Что ж, — мне кажется, у него по лицу бежит тень, когда опускает взгляд на мою ладонь. В глазах появляется странное выражение. Но я готова принять бой за своего ребенка. — Вот видишь, всё получилось.

Он говорит ровно и присаживается обратно на стул. Странная реакция. Но каждый реагирует по-своему.

Зернов указывает мне на стул рядом, и я опускаюсь, но будто на иглы сажусь.

— Сейчас определим точный срок и…

— Захар, — перебиваю, когда до меня доходит, что он так ничего и не понял, — у меня после развода никого не было в течение двух лет. Только ты. Это твой ребёнок.

Он встаёт так резко, что бейдж цепляется за крышку стола и лента обрывается. Я тоже поднимаюсь. Дыхание частит, ладони снова мокрые, как вчера утром, когда увидела результат.

— Пожалуйста, Захар, — неожиданные слёзы скатываются по щекам, — это мой шанс, я не стану от него избавляться. Тебя это ни к чему не обязывает и…

— Замолчи! — он приходит в волнение, а потом делает резкий шаг ко мне и сжимает мои плечи. — Ты в своём уме? Я не делаю аборты вообще, принципиально, а ты говоришь, что стану настаивать на том, чтобы избавиться от собственного ребёнка?

Внутри лопается тугой пузырь напряжения, я выдыхаю так резко, что аж в груди становится больно.

— Спасибо, — во рту становится так сухо, что аж горло садится.

Я сжимаю крепко его руку и упираюсь лбом в плечо. Втягиваю уже знакомый запах его парфюма, но более приглушённый, чем в нашу последнюю встречу.

Захар гладит меня ладонью по голове и спине несколько раз, успокаивает, но я слышу, как колотится сердце у него самого.

— Ну ты и придумала себе, — говорит тихо мне в волосы.

— Я испугалась. Я ведь не ожидала, не ждала уже.

— Присядь пока.

Зернов усаживает меня обратно на стул и наливает стакан воды.

— Выпей. Я сейчас отпущу раньше Машу на обед и поговорим.

Он выходит из кабинета, и я остаюсь одна. Прикладываю ладонь в груди, ощущая, как за рёбрами колотится сердце. Делаю несколько глотков воды, клацнув зубами о стекло стакана.

Напряжение чуть начинает отпускать, но дрожь в пальцах, да и во всём теле, ещё сохраняется.

Нужно выдохнуть. Захар не свалился в обморок и не разозлился. А остальное мы решим. Так или иначе.

Возвращается он минут через пять. По выражению лица непонятно, о чём думает. Пытаюсь поймать какие-то эмоции в его взгляде, но не могу рассмотреть. Вроде бы он и открыт, но что в его мыслях — не прочитать.