Не пошел бы ты к черту… Вот надо же было ему меня так невзлюбить! Демонов шовинист!

Выйдя из комнаты, я пару минут молча стоял, приводя взметнувшиеся эмоции в норму. Хаос не терпит беспокойства. Хаос требует спокойствия.

Холод в мыслях. Тишина в чувствах. И только так.

Так, повторяя мысленно старую мантру, я спустился к комнате Рады. Может быть, хоть она меня услышит? Услышит и поддержит. Не верю я, что все пройдет легко, никак не верю.

Все это заставляло кровь кипеть в бессильной ярости, но методики, вбитые в подкорку мозга, не давали эмоциям взять контроль над разумом. Будь иначе, боюсь, я бы давно вспылил, хоть мне и не свойственно заводиться так легко, как огневикам.

Раду я застал на месте, стоящую в компании Нолы у дверей комнаты. Кажется, управляющая сама ее только что перехватила. Девушка, увидев меня, вздрогнула, что не ускользнуло от внимательного взгляда Нолы. Женщина задумчиво на меня посмотрела, но озвучивать свои мысли, какими бы они ни были, не стала.

— Госпожа Нола, — кивнул я, сразу переключившись на девушку. — Рада, выслушай меня. Появилась одна идея, но госпожа Орриса не захотела меня слушать.

Нола бросила взгляд на молодую волшебницу, но та молчала, лишь отводя взгляд, и потому ответила сама:

— Конечно, давайте зайдем и все обсудим. Может, и я вам чем-то смогу помочь? — участливо спросила женщина, взглядом подталкивая Раду к действиям.

Хоть и нехотя, но волшебница впустила нас в свою комнату. Пока дамы садились, я вкратце повторил им то, что только что говорил Оррисе.

— Мы могли бы опередить ее на несколько дней. Узнать настроения и, если я прав, предупредить от ненужных действий. Что, если опала не снята? Или у генерал-губернатора есть другие причины не открывать нам доступ к Источнику? И мы своими поспешными действиями помешаем каким-то его планам? Всего-то и надо, что выехать вперед, прямо сейчас.

— Это звучит вполне разумно, — согласилась Нола. — Почему она отказалась?

На языке крутились некоторые слова, но я подавил временное желание их высказать.

— Госпожа Орриса уверена, что никаких проблем не возникнет. Что нам необходимо просто уладить мелкие формальности, и вопрос будет решен, — я развел руками. — Но что-то мне подсказывает, что нас там никто не ждет с распростертыми объятиями. Будь так все хорошо, как описывается, то и поездки бы никакой не потребовалось.

Говоря все это, я посматривал на Раду, пытаясь понять, что с ней происходит. Догадываюсь, что она чувствует вину, но не настолько же! Девушка все так же избегала даже взгляда в мою сторону.

— Она лично знакома с генерал-губернатором Анталом, — пояснила Рада, ту уверенность с которой о ситуации говорила Орриса. — Насколько мне известно, какой-то большой дружбы там не было, но на личную аудиенцию вперед общей очереди она вполне может рассчитывать.

Нола сложила руки в замок, на ее прекрасное лицо легла тень неудовольствия.

— Но и Солрэн в чем-то прав. Как минимум ваше совместное появление ничуть не повредило бы будущим переговорам, — встала на мою сторону женщина. — На Келдрина было совершено нападение! А ведь никто даже не прислал группу для проведения расследования! Хотя должны были! Это не рядовой случай и точно не случайность!

Она назвала Келдрина просто по имени. Кажется, Рада тоже это заметила. Нола осознала, что сказала в порыве чувств, в результате чего чуть смутилась и потупила взгляд.

— Боюсь, что Солрэн прав. Злоключения нашего рода еще не кончились, — с грустью добавила она в конце.

— Род Эвверан больше не под опалой! — не согласилась с ней Рада. Девушка даже вскочила со своего места, не в силах усидеть, и стала ходить взад-вперед. — Имперская Канцелярия отреагировала на убийство Барнсара! Теперь никто не сможет безнаказанно нападать на нашу семью. А госпожа Орриса, вероятно, беспокоится, что мы с Солрэном создадим больше проблем, чем принесем пользы, по своему незнанию внутренних договоренностей и взаимоотношений между родами. Имперская аристократия есть имперская аристократия. Не важно где именно, в столице империи или в столице генерал-губернаторства. Я… Меня в обществе всегда принимали холодно. Солрэн для них вообще чужак, этого нам не изменить в одночасье. И в ближайшие годы тоже.

— То есть ты согласна с госпожой Оррисой? — тяжело вздохнула Нола, внимательно посмотрев на девушку. — Вам стоит выехать вместе с ней?

— Да, — решительно кивнула Рада, — с ней и более никак. А теперь Солрэн, пожалуйста, мне нужно подготовиться к дороге. Не мог бы ты нас оставить?

Пришлось подниматься и выходить из комнаты. По сути, меня сейчас выставили за дверь. Рада не хочет со мной говорить. Не хочет и, видимо, пока не будет. Мне оставалось только уйти. Девушка попросту не готова к разговору или, что, вероятно, старается вообще не вспоминать произошедшее между нами.

* * *

На особняк опустилась ночная тишина. Единственным источником света в кабинете оставалась свеча, неровно дрожащая на пустом столе. Ее света явно не хватало на все помещение, и по кабинету скользили мутные тени, они двигались словно живые и обладающие собственным разумом.

Келдрин посмотрел на стакан в руке, медленно повернул, рассматривая, как колеблется внутри вино. А затем резким движением вылил все в цветочный горшок и поставил стакан с глухим стуком на стол. Пил по-настоящему он только первые пару дней, затем же… Мужчина нашел другое успокоение своей боли.

Келдрин устало вздохнул. Он понимал, что поступает неправильно. Понимал, что именно сейчас нужен роду сильнее, чем когда-либо. Но он устал, сильно устал. Старый маг рвал жилы в бесконечных мелких конфликтах по всей империи, которые возникали на карте государства, словно грибы после дождя. Он отстаивал честь рода в грязных интригах, которые никогда не любил и даже презирал в душе. Патриарх рода Эвверан согласился поехать в это захолустье, в добровольную ссылку, чтобы быть как можно дальше от грязи и грызни. Он хотел оказаться как можно дальше от того осиного гнезда, что было разворошено его и не только его действиями. Мужчине хотелось только одного — воспитывать сына и наследника.

У него отняли молодость, заставив растратить лучшие годы на войну и кровь, чтобы иметь шанс сделать род сильнее и влиятельнее. Отняли любовь, удачно подставив женщину, чтобы мимолетное влечение обернулось браком. Это было на руку его семье, никто даже не задумывался, о том, чтобы спросить мнение наследника на этот счет. У него отняли честь, заставив замазаться в делах, которые не красят достоинство аристократа. А теперь отняли наследника. Последнее было единственным, что беспокоило мага и заставляло его продолжать работать с той же силой, что и молодые годы, когда он еще не успел окунуться во все это…

Теперь ему стало безразлично. Слова долг, честь, верность потеряли свой смысл. Все потеряло смысл.

Все кроме тепла любимого тела и страсти.

Дверь открылась, в кабинет почти беззвучно кто-то вошел. Келдрин сидел спиной к двери и не мог видеть вошедшего, но ему и не требовалось это. Не будет никаких разговоров о проблемах рода, о делах, об обязанностях. Никаких разговоров, он сам завел такое правило. Шелест одежды вызвал улыбку на осунувшемся лице. Казалось, маг, сидящий в кресле, даже помолодел на несколько лет, настолько благоприятно ожидание предстоящего сказывалось на его самочувствии.

Ткань, скрывающая самое интересное, упала на пол, и на какой-то миг в кабинете установилась томительная тишина. Это игра, игра в которой участвуют двое.

Рядом с ним появилось обнаженное женское бедро, огненно-рыжее в свете свечи. Мужчина с удовольствием гладит его ладонью, наслаждаясь единственной оставшейся ему радостью в этой жизни.

— Иди ко мне! — голос уже начал дрожать от накатывающих на него волн страсти. Ожидание сводило с ума, и больше он не желал сдерживаться.

Послушная, податливая ночная гостья переступила его ноги, встав к нему спиной, давая вдоволь насладиться видом, тонкой талией, которую можно было обхватить двумя руками, широкими бедрами, чьи изгибы будоражили взгляд особенно при бликах свечи, и подтянутыми ягодицами, на которые Келдрин всегда обращает внимание, даже когда женщина перед ним находится в одежде. Выждав положенные мгновения, когда патриарх рода Эвверан уже хотел и начинал действовать, она грациозно наклонилась вперед, вызвав у немолодого мужчины непроизвольный прерывистый вздох. И лишь после села ему на колени.

Только с ней он чувствовал себя мальчишкой, который впервые прикоснулся