Припарковался неподалеку от подъезда, включил негромко музыку. «Но это глупо, — сказал он сам себе. — С чего это вдруг она выйдет сейчас из дома? Погода паршивая — ветер, снег, грязь. Если только дела какие‑то срочные… Но вдруг она выйдет и я увижу ее? Я ведь вчера и не разглядел ее толком. Может, это не она была. Нет, это была она! — сам себе возразил Иван. — Я бы ее из тысячи узнал, из миллиона… Это была она».

Заиграла очередная мелодия. Иван даже вздрогнул — эту самую песню он слушал еще в те далекие времена, когда Рита жила в городе, со своими родными, и он видел девушку почти каждый день.

— Вандерфул, вандерфул лайф… — пробормотал Иван. Английский в свое время давался ему с трудом. Но он все же помнил, что «вандерфул лайф» в переводе значит «чудесная жизнь».

Black — Wonderful Life. Скачать. Слушать.

…Да, была когда‑то чудесная жизнь… Когда Риту Булгакову можно было видеть каждый день.

У нее такая смешная и милая походка! Идет, быстро переставляя ноги — шаг неширокий, и кажется, будто Рита немного косолапит, но это не так — след ложится ровно и четко. Собственно, первым делом вчера Иван заметил, узнал сначала ее походку, потом и только потом увидел ее лицо.

Но не успел Иван дослушать песню до конца, как вдруг подъездная дверь хлопнула, и в февральском сизом воздухе нарисовалась, точно знамение, она. Рита Булгакова! В темно‑синем, до колен, пальто, напоминающем кокон, с пушистым меховым воротником и с непокрытой головой. Белые короткие волосы чуть взлохмачены, бледное личико, огромные голубые глаза.

Рита была все так же красива, как и много лет назад. Она совсем, совсем не изменилась, и даже больше того — она стала еще прекраснее.

Иван давно заметил — женщины ее возраста либо выглядят прекрасно, либо как‑то резко стареют, грузнеют, а в глазах у них начинает плескаться едкая кислота. Куда ни взглянут — там дырку прожгут.

Рита же была прекрасна. В ее глазах сияло само небо.

Она огляделась (искала кого?), потом повернулась и своей стремительной — такой смешной и одновременно милой — походкой направилась в сторону улицы. Оставляя за собой на мокром снегу четкие, ровные отпечатки маленьких ступней. Да! Сейчас на Рите были черные короткие сапожки, дававшие возможность разглядеть ее ноги в подробностях — узкие‑узкие щиколотки и красивые ровные икры, обтянутые плотными черными колготками.

— О господи… — сказал Иван и ладонью провел по лицу.

Она, Рита, даже в его сторону не посмотрела.

Но, во‑первых, он в машине, а во‑вторых, он‑то точно изменился! С бородой его никто бы не узнал.

Иван тронул машину с места. Вырулил вслед за Ритой на улицу. Ехал за ней следом, ловя краем глаза стремительное, чуть неуклюжее и очень дерзкое (если можно так выразиться) мелькание ее ног. Походка Риты буквально завораживала Ивана.

Несмотря на свою общительность и болтливость, к Рите приблизиться он не смел. Кто она, и кто он… Но ей же холодно, и снег прямо на голову ей падает.

Поэтому долго наблюдать за тем, как вокруг тонких щиколоток Риты вьется снег, Иван не смог. Это последней сволочью надо быть, чтобы не пригласить ее сесть в машину. (Хотя глядел бы и глядел, как переступают ее ноги… Но так и в аварию самому попасть недолго, вот еще о чем не надо забывать.)

Иван коротко просигналил, затем опустил боковое стекло.

Рита обернулась, настороженно посмотрела.

— Рита, привет! — крикнул Иван, наклонившись к окну. — Это я. Ты меня помнишь? Это я, Иван Столяров.

И тут произошло нечто странное, чего Иван никак не мог ожидать. Рита ахнула, широко распахнув глаза. В ее лице было столько удивления и радости, что…

Она дернула ручку у двери, быстро скользнула в салон, на переднее сиденье.

— Ванечка! — сказала Рита. — Здравствуй, Ванечка!

И дальше произошло нечто и вовсе невероятное, немыслимое, невозможное. Она потянулась и поцеловала его в щеку снежными, холодными губами. От нее пахло тоже чем‑то нежным, снежным и сладким. И кто только придумывает эти духи, от аромата которых рвутся мужские сердца…

— Ты бородатый… — ласково сказала Рита. — Какой ужас! Ты сейчас на разбойника похож. Я даже в первый момент подумала, что меня здешний Джек‑Потрошитель преследует!

— Ты испугалась… — расстроенно произнес Иван, трогая свою бороду.

— Я не люблю бородатых… Да какая разница! — вдруг рассердилась она, но не на него, а словно на себя. — Это все ерунда. Я не о том хотела сказать, Ванечка. Я тебе очень рада, вот что!

— И я тебе рад. Ты вчера приехала в город?

— Да, только вчера.

— Я тебя видел, на вокзале. Но не мог подойти. Я таксист, Рита. Если тебе куда надо, то я полностью к твоим услугам! — От волнения на Ивана даже вдохновение напало. — Вот, запиши номер моего сотового и звони в любое время. Я тебя куда угодно, когда угодно… И совершенно бесплатно!..

— Ты такой милый. Спасибо! — растроганно засмеялась Рита, показав ровные, тоже «снежного» цвета зубы и тоже очень приятной формы — «лопаточками», что ли. В ней все было приятным, милым и забавным, даже такая вроде бы мелочь, как форма зубов. — А брат…

— Что — брат?

— Твой брат правда собирается стать Президентом? — немного смутившись, спросила она.

— Да, правда, — кивнул Иван. Вопрос о брате, Максиме, немного его отрезвил. Эйфория постепенно стала улетучиваться.

— А как так… Он политик столь высокого ранга, а ты в такси, простым шофером… Я не понимаю.

— Но это же он политик, а не я.

— Нет, я не о том. Он мог взять тебя к себе… Хотя — стоп! — я не то говорю. Просто… — Она замолчала, глядя на Ивана с сожалением. С жалостью даже.

— Я понимаю. Все мне об этом говорят, и давно — с тех пор, как Максим сначала мэром стал, а потом губернатором. А теперь вон на что замахнулся… Я привык, — добродушно произнес Иван. — К тому, что я и Максим — очень разные. Но это судьба, видно. Одному политикой заниматься, другому баранку крутить.

— А я книги пишу, — призналась Рита.

— Я знаю. Слышал. Только я ни одной твоей книги целиком, наверное, осилить не смогу, — оправдываясь, с сожалением произнес он.

— И правильно! — вдруг захохотала Рита. — Не хватало тебе эту ерунду читать… Слушай, а давай посидим где‑нибудь? В кафе, например. А?

— Ты не торопишься никуда?

— Я? Нет! Я из дома специально удрала, чтобы не поругаться ни с кем. А ты свободен? Тебя дома никто не ждет?

— Меня никто не ждет! — раздувая ноздри, торжественно произнес Иван.

— Тогда вези… Ты же тут все лучше меня знаешь!

«Куда везти‑то… Только в «Центральный»! Но меня туда пустят? И хватит ли денег? Нет, денег хватит, я же с ночи в рейс вышел, выручка приличная… Но меня туда точно не пустят. Разве что я на входе скажу, что брат Максима Столярова!»