У генерала Буняченко и его Первой дивизии РОА уже, как говорится, «горела земля под ногами» – он понимал, что перемещение такого объема войск и даже сама переорганизация и составление их в походный порядок после прошедшего боя требует немалого времени, а его у русских в немецкой военной униформе как раз и не было, поэтому использовать старались каждый имеющийся в их распоряжении день и час. Все работали быстро и слаженно, приказы выполнялись четко – подгонять солдат не надо было, ситуация всем была ясна.

В соответствии с приказом штаба 9-й германской армии из группы армий «Висла» 600-я пехотная дивизия отправлялась в южном направлении на город Коттбус, чем, таким образом, переходила в подчинение группы армий «Центр» фельдмаршала Фердинанда Шернера. Утром четырнадцатого апреля 1945 года, в присутствии немецких связных офицеров, по дивизии был выдан приказ к походу в указанном направлении. Сразу же после объявления данного приказа личному составу генерал Буняченко вызвал к себе майора Швеннингера и попросил его еще раз подтвердить по своим каналам связи данный приказ германского командования. Это было сделано. Командира Первой дивизии РОА между тем больше всего интересовало, что должно последовать, когда его части по плану достигнут Коттбуса – маршрут движения проходил хоть и в желаемом южном направлении, но все еще прямо вдоль так небезопасной для власовцев линии фронта и в непосредственной ее близости, начнись вдруг советское генеральное наступление, и все они сразу же неминуемо оказались бы в смертельной ловушке, даже без возможности развернуться в боевые порядки, хотя и теоретическое наличие такой возможности вряд ли что-либо изменило бы. Четкого ответа на эти вопросы Швеннингер русскому генералу дать был не в состоянии – командование 9-й армии не могло выдать ему инструкции, касающиеся действий дивизии после ее перехода под официальную юрисдикцию другой группы армий и, соответственно, другого штаба подчинения. Единственное, что он сообщил Буняченко, это свою личную твердую уверенность в дальнейшем продвижении на юг, так как при его дискуссиях в штабе группы армий «Висла», по его словам, немецкое командование выразило полное понимание специфики ситуации русской дивизии Вермахта.

Тем не менее в середине апреля 1945 года в штабе группы армий «Центр» еще царила несколько иная атмосфера, чем у ее северных соседей на Берлинском направлении. Здесь какие-либо пораженческие настроения и разговоры были строго запрещены лично командующим фельдмаршалом Фердинандом Шернером, общение все еще происходило в духе непоколебимой веры в «Endsiege» – окончательную победу Третьего рейха, и, соответственно, достижению данной высшей цели были подчинены и все проводимые здесь действия. Так что фельдмаршалу Шернеру с самого начала были не очень интересны различные душевные переживания личного состава так неожиданно «свалившейся на него прямо с неба» целой пехотной дивизии, он рассматривал ее исключительно как боевую единицу германских вооруженных сил, которая, по его твердому убеждению, должна была бы также и быть немедленно использована по своему прямому назначению, то есть на линии фронта, где Вермахту катастрофически не хватало сил.

Единственной серьезной ошибкой «простодушного» немецкого фельдмаршала было, видимо, то, что он как-то забыл спросить на все это разрешения у их превосходительств генералов Андрея Андреевича Власова и Сергея Кузьмича Буняченко, в планы которых как раз подобные мероприятия не очень вписывались.

Хотя в штабе группы армий «Висла» никто не мог давать распоряжения относительно дальнейших передвижений 600-й пехотной дивизии по территории, подконтрольной группе армий «Центр», сообщить южным соседям о передислокации данной части в их направлении были обязаны, что и сделали немедленно после отдачи приказа к выходу русской дивизии на марш. Штаб фельдмаршала Шернера отреагировал настолько молниеносно, что это удивило даже самого немецкого связного офицера при РОА майора Гельмута Швеннингера: примерно в 21.30 тринадцатого марта 1945 года решение о передвижении власовской дивизии на юг было принято и выданы соответствующие распоряжения в штабе 9-й армии группы армий «Висла», в 8.00 утра четырнадцатого апреля генерал Буняченко выдал своим частям приказ к походу в направлении на Коттбус, а уже в 14.00 того же четырнадцатого апреля, когда даже еще не все части Первой дивизии РОА выдвинулись с места расположения, мотоциклист-курьер уже привез в штаб Буняченко пакет, содержанием которого был приказ для 600-й пехотной дивизии Вермахта от командования группы армий «Центр» к немедленному занятию этой частью новых позиций, располагавшихся прямо за фронтом 275-й пехотной дивизии Вермахта, входящей также в группу армий фельдмаршала Шернера, а последняя держала фронт еще даже ближе, к точке отправления власовцев у плацдарма «Эрленхоф», чем изначально обозначенная цель похода – район города Коттбус.

Буняченко был разозлен и шокирован. Во-первых, никто в штабе Шернера явно не утруждался привилегированным общением с ним в качестве «союзника», к которому он уже успел привыкнуть в штабе 9-й армии, а просто выдали стандартный приказ на уровне обычного подчинения внутри немецкой армии (что вообще-то для статуса 600-й пехотной дивизии было вполне нормально), полностью игнорируя при этом главнокомандующего РОА генерала А. А. Власова, которому, в свою очередь, подчинялась Первая дивизия РОА, и все приказы в адрес которой со стороны немцев он должен был вроде как подтверждать (или, теоретически, и отменять…). Во-вторых, его дивизию снова ставили на линию фронта, от которой он как раз пытался максимально удалиться, и совсем еще недавно это начинание даже выглядело достаточно успешно. Со стороны немцев командир дивизии РОА посчитал это предательством, так как до этого был уверен, что обе стороны достигли взаимопонимания в вопросе о судьбе власовских частей, выход которых в данный момент и в данном составе на фронт вел бы к краху целой идеи построения Русской Освободительной армии.

Первой реакцией генерала Буняченко на полученный новый приказ было то, что он через майора Швеннингера сообщил немецкому командованию о своем решении сначала выполнить до конца предыдущее распоряжение к движению на Коттбус, которое было формально одобрено и главнокомандующим РОА, чем несколько привел в замешательство штаб как 275-й пехотной дивизии, через которую получил сообщение о своем новом расположении, так и непосредственно выдавший приказ вышестоящий штаб Пятого немецкого армейского корпуса, которому 275-я дивизия подчинялась – никто там, судя по всему, не имел ни малейшего представления о том, что 600-я пехотная дивизия Вермахта является одновременно еще и частью некой Русской Освободительной армии и выполняет также приказы ее командования. Одновременно Буняченко связался и с Власовым, сообщив ему о сложившейся ситуации. Как тактику для начала оба, видимо, выбрали решение попробовать тянуть время, хотя бы пока немецкие штабы будут разбираться со сложной структурой подчинения РОА в отношении Вермахта, и наоборот.

Пятнадцатого апреля в девять утра майор Гельмут Швеннингер через посыльного был приглашен в штаб русской 600-й пехотной дивизии, где проходило совещание всего командного состава части. Как ему стало ясно с самого начала, все необходимые решения были уже приняты в его отсутствие. Настроение всех присутствующих, по мнению немецкого майора, было приподнятым, включая и самого командира дивизии генерала Буняченко. Последний сразу же предложил Швеннингеру бокал вина, под одобрение присутствующих, поблагодарил связного офицера Вермахта за содействие и хорошую работу в дивизии с момента ее отхода из Мюнсингена и до настоящего времени, потом обрисовал в общих чертах свое видение ситуации на фронтовой линии Одер – Ниса и единственный возможный вариант ее дальнейшего развития, не обещающий ничего хорошего как самим немцам, так и находящейся в этом районе Первой дивизии РОА под его командованием. Закончил Буняченко свою короткую речь тем, что в дальнейшем приказы он будет принимать только от КОНР и генерала Андрея Андреевича Власова лично, а в сложившейся ситуации, если даже такой приказ не поступит от последнего в самое ближайшее время, он, как командир дивизии, готов ради спасения своих людей отдать приказ к передвижению части дальше на юг, в Протекторат Богемия и Моравия, под свою личную ответственность, при полной поддержке всего своего штаба и командиров. Далее следовала просьба донести все это до сведения германского командования и якобы шутливая фраза Буняченко, описываемая, наверное, в большинстве публикаций о РОА – Сообщите командующему генералу, что целая дивизия комфортабельно размещена в данной местности. Нам здесь хорошо, лес нас прикрывает от наблюдения с воздуха, наша противотанковая оборона, самоходные установки и танки находятся на позициях, которые позволят нам отразить любое нападение, например танковую атаку противника…[38] После этого начальник штаба Николаев вышел из помещения вместе со Швеннингером и попытался шутками несколько смягчить ситуацию, даже предложил немецкому связному офицеру на всякий случай не ездить лично в штаб, а сообщить все по радио, так как, с точки зрения немцев, происходящее в дивизии было уже не что иное, как открытый мятеж.