Славные парни, у которых купленное на деньги Гуго вино неумолимо подходило к концу, радостно загомонили, а хозяин сгреб к себе полпригоршни меди и выставил на прилавок сразу четыре глиняных кувшина.

Я ухватил за горлышки пару драгоценных сосудов и, на ходу напитывая потусторонним ядом тихонько бултыхавшее в них пойло, направился к изрядно подвыпившей компании.

Как там почтенный Фуко писал?

«Чем сильнее воздействие скверны на обывателей, чем сильнее трачены грехом их души, тем быстрей проявится тлетворное воздействие».

Вот сейчас и проверим…

– Как насчет выпить за славную армию великого герцогства Тирош, да провалятся в Бездну эти стильгские ублюдки? – выставив кувшины на стол, заговорщицки подмигнул я дезертирам. – Только надо сразу все вино забрать. Не доверяю я этому жирдяю…

– Садись! – толкнул меня на скамью парень потрезвее, наряженный, в отличие от остальных, в обычную куртку, а не в мундир со споротыми нашивками. – Сам принесу.

– Ну-с, приступим! – Я азартно выдохнул и начал разливать вино по кружкам.

Вырывавшаяся на волю скверна немилосердно тянула жилы, но приходилось пьяно улыбаться и хохотать над пошлыми шутками. Нельзя было выпадать из образа ни на миг – очень уж остро поглядывал на наш стол о чем-то шушукавшийся с хозяином странный парнишка. Слишком трезвый, слишком подозрительный.

Но вроде обошлось. Собутыльники гоготали, что-то наперебой кричали и хлебали приправленное скверной вино. Потусторонняя сила продолжала сочиться из меня, отравляя сам воздух, и, даже возникни такое желание, я не смог бы уже повернуть этот процесс вспять. В дырявых мехах вина не удержать…

В глазах зарябило, голова закружилась, и захотелось бежать отсюда без оглядки. Почуявшие отголоски родной стихии бесы попытались вырваться на волю, и, поперхнувшись, я облился вином.

Э, нет! Так дело не пойдет!

Растекавшаяся по комнате скверна жалила роем ядовитых ос, и далеко не сразу мне удалось свести ее тлетворное воздействие на нет. А потом вернулся странный парнишка. Он уселся рядом и во всеуслышание поинтересовался:

– Сам-то откуда будешь?

– Из Кланицы, – ответил я и глянул поверх кружки на Гуго. – Давненько, правда, по миру мотаюсь. Теперь вот решил вернуться и посмотреть, чего тут и как. На родине-то…

– А по жизни чем занимаешься? – спросил придвинувшийся с другого боку крепыш и зло шикнул на фокусника: – Чё уставился, козел старый?

Гуго немедленно отвернулся, я сделал длинный глоток, вытер рукавом губы и усмехнулся:

– Да тоже вроде как по солдатской части буду. Еще на Лемском поле начинал.

– И на чьей стороне? – прищурился трезвый.

– На правильной, – многозначительно глянул я в ответ. Немного помолчал и тихонько рассмеялся: – Но драпали мы так, что только пятки сверкали!

Несколько человек постарше понимающе загоготали, и подозрительный тип слегка расслабился.

– Возвращаться в Тирош, сам понимаешь, тогда показалось не очень хорошей идеей, вот и решил мир посмотреть. Осел в итоге в Нильмаре, и только все начало налаживаться, как опять пришлось ноги уносить. Теперь вот на родине счастья попытаю…

– Чем заняться думаешь?

– Не знаю. Осмотрюсь, а там видно будет.

– Смотри – нам надежные люди нужны.

– Не, – отказался я, – и не предлагайте. Твердо решил – сначала домой.

– Ну домой, так домой, – окончательно успокоился парнишка, вероятно, поначалу подозревавший с моей стороны какой-то подвох. – Выпьем!

Ну мы и выпили. Посидели, поболтали о всякой ерунде и выпили еще. Дрянное винишко моментально ударило в голову; я старался не увлекаться, но все же едва не упустил момент, когда у собеседников начали стекленеть глаза.

Усилием воли сбросив с себя оцепенение, я постарался отгородиться от навалившейся ватным одеялом скверны и огляделся по сторонам. И рубаха на спине немедленно промокла от пота.

Слишком уж быстро потустороннее дало щедрые всходы в траченных грехом душах дезертиров. Разговоры стали громче, обсуждаемые темы – омерзительней. Да и вести себя парни стали заметно агрессивней. Они и поначалу паиньками не были, а сейчас и вовсе откровенно задирали друг друга, и от всеобщей драки спасало лишь подносимое перепуганным до смерти хозяином вино.

Взгляд сидевшего напротив меня Гуго подернула поволока, и хоть старый фокусник оказался не столь восприимчив к скверне, но долго сопротивляться тлетворному воздействию потустороннего в таких обстоятельствах не сумел бы и праведник. Что уж тогда говорить об убийце, перепачкавшем руки в крови едва ли не по локоть?

Действовать требовалось быстро, и, перегнувшись через стол, я открытой ладонью шибанул Гуго в лоб. Да так, что тот кувыркнулся через спину и растянулся на полу.

– Чего пялишься?! – предупреждая вопросы, рявкнул я. – Сидит, пялится! Вали отсюда, хрыч старый! Иди лучше, стоны дочурки слушай!

Со всех сторон послышался хохот, и Гуго, как был на четвереньках, так и юркнул под соседний стол. Кто-то поддал ему под зад ногой, седой фокусник даже не оглянулся, подскочил к лестнице и в один миг взлетел на второй этаж.

– А ты молодец! – обливаясь вином, заржал сидевший рядом со мной крепыш. – Его постная рожа так на пинок и напрашивалась!

Я кивнул, окончательно отгородился от витавшей в зале скверны и скрутил бесновавшихся в душе нечистых. Выдоил их до последней капли и начал выгадывать подходящий момент.

Долго ждать не пришлось – совсем молодой еще парнишка неосторожно грохнул полный кувшин о стол, и малая толика вырвавшейся из меня потусторонней силы заставила с громким хлопком отлететь глиняное донце. Вино хлынуло на стол, и забрызганный сосед растяпы без задней мысли врезал тому кулаком по уху.

И, будто этот удар высек искру, немедленно вспыхнула потасовка. В ход пошли руки, ноги, кувшины и даже скамьи. Отравленные скверной парни дрались не на жизнь, а на смерть и вскоре обеденная зала превратилась в поле боя.

Я отошел к лестнице, и, хоть совершенно не прятался, внимания на меня никто не обращал. Будто стал невидимкой. Да отчасти, наверное, так оно и было – дебоширам сейчас застила глаза скверна, а ее потоки разбивались об меня, как о волнорез. Подобно кукловоду, я оказался над сценой и, подобно кукловоду, получил возможность влиять на происходящее незаметно и для дравшихся, и для перепуганной до смерти прислуги.

Дикий рев и глухие удары, выбитые зубы и разлетающиеся от ударов табуреты – побоище в один миг достигло апогея, и хозяин сообразил, что еще немного и постоялый двор просто раскатают по бревнышку. Он суетливо подтолкнул слугу на выход, но досрочное окончание веселья вовсе не входило в мои планы, и поэтому под ноги бросившемуся к дверям парнишке немедленно вылетела перевернутая скамья. Рухнувшего бедолагу затоптали вошедшие в раж драчуны, а прижавший ко рту пухлую ладонь хозяин опрометью кинулся к кухне, но поймал затылком пустой кувшин и растянулся на полу.