Но сельчане словно ополоумели. После полудня никого уж не было в селе, кроме нескольких десятков человек. Женщины побросали плуги-окучники, заперли недодоенных коров и кинулись на скалистый утес, громоздившийся над летучими облаками.

– Мама, не иди, стыдно будет, – говорила Маржана матери, теребя шелковистую косу.

– Нет дождя, Маржана! Я с женщинами пойду в горы, – отвечала взволнованная мать, – почитаем молитвы. Это всегда помогало!

– Да как же это так! – рыдала Маржана, смаргивая слезы с длинных ресниц. – Сначала за Насыра меня прочите, а потом на все село стыдите своими молитвами. Папа вон вокруг села с какой-то тряпкой носится, мужчины там всю ночь собираются молитвы шептать, а ты на гору полезла! Не для того освобождала тебя советская власть!

– Молчи, девчонка! – разозлилась мать. – Это все председательские штучки! Это он портит молодежь! Поприбери-ка хозяйство, а я спешу.

Женщины, в том числе и старухи, сбились в кучу и отправились на вершину якобы священной кручи. И пока мужчины просили своего Аллаха, эти улещивали языческих богов, чьи имена уже забылись почти в Дагестане.

– Мухтар, нужно прекратить это безобразие! Работа простаивает! Я им не зачту трудодни! – восклицал статный председатель, меря кирзовыми сапогами дощатый пол светлого колхозного кабинета.

– Конечно, Гаджи, давай разгоним их! Я уговорю молодых чабанов, чтобы они не слушали старших! Нет дождя – не беда. Товарищ Лысенко в Москве говорил, что скоро появятся такие сорта ячменя, которые можно засевать хоть у нас, хоть за полярным кругом!

Прибежала из школы Раиса Петровна.

– Товарищи, эти старики и детей потащили молиться! Как же так?

– Успокойтесь, Раиса Петровна, – уверил ее крепкоплечий Мухтар, – я скоро.

И вышел, накинув пиджак.

– Эх, хороший парень! – причмокнул председатель.

– Да, вот какого жениха нужно Маржане, – задумчиво промолвила Раиса Петровна. – Ой, не будет ей счастья с Насыром…»

Шамиль пропустил еще страниц пятьдесят.

«Горцы набились в клуб, готовясь слушать речь председателя. Недоверчиво зыркали прозрачные глаза стариков. Злобно щерились они на висевший над сценой красный плакат, откуда звал и манил широкий призыв: “Мы со скарбом и скотиной переедем на равнину!” Рядом с плакатом на сцене толпились дети с алеющими пионерскими галстуками. Рота будущих тружеников против вымирающей глыбы прошлого. В руках у них – светящаяся гирлянда электрических лампочек, на лицах – мальчишеское ликование. Вот и в горах есть свет! Без всяких молитв и глупых круглосуточных бдений. Рядом в крепдешиновом платье стояла довольная Раиса Петровна. Увидев Маржану, пробирающуюся с задних рядов, Раиса Петровна махнула ей рукой.

– Товарищи, – выступил вперед председатель Гаджи, закладывая руки за спину, – мы сегодня не просто так собрались в клубе. Нам нужно решить самый насущный вопрос. Вы веками, не видя белого света, жили в этих неплодородных скалах. Каждый миг, чуть вспыхнет огонь на сигнальной башне, хватали связку сушеной горской колбасы, а кто победнее – куль толокна и скакали верхом на боевую вылазку. Ваши дома веками крепились друг к другу, как крепостные твердыни, а ваши жены каждую минуту готовы были бросить очаг и обманом взять подступающего неприятеля. Ваши отцы жили почти что одной войной, одними лишь стычками с соседями или с царскими оккупантами. С утра до ночи они держались на годекане, в постоянном ожидании тревоги. Но теперь настал мир. Теперь мы живем в нерушимой и свободной Стране Советов! Теперь нам не обязательно цепляться жадными руками за бойницы и уступы этих темных утесов. Над нами не тяготеет слово какого-нибудь муллы или своенравного кадия! Нас не притесняют ханы и шамхалы. Мы сбросили оковы тысячелетних адатов, которые мешали нам дышать! Оглянитесь вокруг, оглянитесь на молодежь! Наши молодые чабаны и колхозники одеты в светлые рубашки и в современные брюки, нет у них на поясе отточенных кинжалов, которыми некогда вершилась кровная месть. Посмотрите на этих пионеров…

– К делу, председатель! – нахально прокричал Насыр, с усмешкой оглядываясь на дружков.

– А вот и дело. У нас большая радость, товарищи! Кончились наши мучения. Вспомните, как недавно мы кувшинами таскали землю на террасы своих бедных полей. Вспомните, как здесь тоскливо зимой, когда снега нас отрезают от мира, а чабаны спускаются на зимние пастбища. Разве не так?

– Так! – задорно крикнула красавица Раиса Петровна.

– Теперь мы можем сказать этому «нет!». Нам уже приготовили кутанские земли, завтра же можем переезжать.

– Куда переезжать? – нахмурился старый Кебед, опираясь на узловатую палку.

– На равнину! – радостно прокричал председатель.

– На равнину! – засмеялась Раиса Петровна.

Но зал молчал. Лица сельчан выражали только немое упорство. Один Мухтар встрепенулся весело да Маржана мечтательно закатила глаза. Неужто они переедут? Неужто вместо многоярусного каменного села, сливающегося с окружающими горами, вместо узких крытых переходов и тупиков она увидит просторные кирпичные дома с островерхими крышами, широкие улицы, почувствует запах новой вольной жизни? Ах, если бы так! И она горящими глазами посмотрела на Мухтара.

– Нет, мы не можем оставить наши дома и нашу землю, – ответил Кебед.

– Ни за что не оставим, – заговорили вдруг все разом, а пуще всех рыжебородый отец Насыра Али. – Вы нас погубить хотите! Все, кто переехал на равнину, от малярии умерли!

– Дайте слово Гаджи Мурадовичу! Дайте слово! – умоляла Раиса Петровна.

Наконец говоруны умолкли и уставились на лысого председателя, неподвижно упершегося в лакированный стол пухлыми ручками.

– Вы все, тут присутствующие, покупаетесь на провокации, – строго сказал он, сглатывая окончания. – Откуда, слушайте, вообще поступила эта непроверенная информация? Вместо того чтобы сеять панику в народе, нужно разбираться с зачинщиками, клеветниками, интриганами. А ты, Али, не сбивай других, у тебя, мы знаем, остались еще несданные бараны. Ты их завтра же отдай в колхоз, пока не забрали силой!

– Так этими баранами я тебя же собираюсь угощать, Гаджи, – возразил Али, ехидно ухмыляясь, – на свадьбе моего сына. Он ведь женится на дочке Османа, на Маржане.

Все посмотрели на Маржану. Губы девушки задрожали, и она выбежала из клуба, за ней – Раиса Петровна.

– Не беги, не беги, Маржана! – кричала молодая учительница. Наконец они обе запыхались и остановились у родника.

– Ах, Раиса Петровна! – воскликнула Маржана и зарыдала на плече у своей утешительницы. Черные косы и русые косы сплелись, как разноцветные потоки двух водопадов.

– Я знаю, ты любишь Мухтара, – говорила Раиса Петровна, поглаживая ученицу по спине. – Ты не должна выходить за Насыра, если не хочешь.

– Не хочу! – прошептала Маржана. – С моста брошусь, а не пойду.

– Молодец, – похвалила ее Раиса Петровна. – Я вижу, как вас тут унижают мужчины, я вижу, как тяжело горянкам. Горянки сами таскают воду. Не повторяй ошибки несчастной Калимат, стой на своем…»