Чтобы понимать, насколько люди Средневековья были привязаны к традициям, необходимо рассмотреть процесс избрания на царство Михаила Романова — сына Филарета, постриженного во время дела Романовых, родственника Грозного.

Он был идентичен в ключевых деталях процессу избрания Бориса Годунова: в Москве организовали избирательный собор, к претенденту на престол отправили крестный ход с чудотворными иконами. Юного Романова и его мать умоляли согласиться на правление (у Годунова, правда, упрашивали не мать, а сестру). Впрочем, понятно, почему инокиня Марфа не очень хотела благословлять своего сына на царство: очевидно, мудрая женщина понимала, что нет никаких гарантий, что Михаила не свергнут, как прежних царей.

Михаил Федорович Романов, перепечатка из рукописи «Корень Россiйских государей». Ок. XX в.

Существование юридического прецедента 1598 г. давало людям ощущение некоторой традиции: дважды были выборные цари — в третий, может, и повезет. Утвержденная грамота, регламентирующая правление Михаила Федоровича, копировала грамоту Бориса Годунова.

Создавалась новая мифология: в литературе подчеркивалась мысль, что Романов не хотел царства, это косвенно свидетельствует о том, что люди, ведомые Святым Духом, опознали единственного человека, достойного править Россией. Также в пользу Романова свидетельствовали и выдержанный трехдневный пост, и всенародное покаяние. Рецепт такого «нахождения» истинного государя был подсказан бесчисленными «видениями», распространившимися в Смуту. Дешево и сердито: постом и молитвой очищаем свое сердце и выбираем достойного кандидата.

А вот, например, Авраамий Палицын писал, что Михаилу было суждено стать царем еще до его рождения, дескать, на роду написано: волхвы предсказали Годунову будущее, он узнал о том, что его династия не приживется на русской почве, и начал активно истреблять Романовых.

Но, как известно, против Провидения бороться бесполезно.

Глава 3. Сусанин и мифические поляки

С династией Романовых связано множество мифов; само начало династии — в период Смуты, переходного периода — располагало к мифотворчеству как на этапе коронации, так и в более позднее время.

Когда мы говорим о деталях становления новой русской династии, то первым делом вспоминаем о трагической истории Ивана Сусанина, отдавшего свою жизнь за царя и ставшего одним из символов любви к Отечеству.

Напомню краткую историю: поляки в 1613 г. искали в Костромской области главного претендента на царский престол, Михаила Романова. Они поймали сельского старосту Ивана Сусанина и приказали ему довести их до села Домнина, где находился Михаил Федорович. Сусанин завел их в болота и погиб, однако царя не выдал. Версия может видоизменяться, но, так или иначе, канва остается такой: простой крестьянин ценой своей жизни спасает будущего царя от врагов-поляков. Так Кострома стала колыбелью дома Романовых, а Иван Сусанин вошел в наше национальное сознание как один из главных спасителей Отечества в период Смуты, наряду с Мининым и Пожарским.

К. Е. Маковский. Иван Сусанин. 1914 г.

Вот, например, Гоголь в «Выбранных местах из переписки с друзьями» хорошо выражает пафос этой истории: «Его (дома Романовых) начало было уже подвиг любви. Последний и низший подданный в государстве принес и положил свою жизнь для того, чтобы дать нам царя, и сею чистою жертвою связал уже неразрывно государя с подданным».

Однако в культурном сознании эта история, как показывает Л. Киселева, появляется и укореняется благодаря опере XIX в., а не реальным историческим событиям излета Средневековья, и становится одним из мифов, не выдерживающих проверку. Удивительно, ведь, казалось бы, история жертвы, положенной в основание новой династии, отвечала представлениям средневекового сознания об отношениях между властью и подданными, но при этом миф о Сусанине начинает конструироваться не в XVII в., а гораздо позже.

Единственным документом, который свидетельствует о реальном существовании Ивана Сусанина, является «обельная грамота» 1619 г., которая была выдана крестьянину Богдану Собинину. Благодаря ей мы узнаем, что примерно в конце 1612 — начале 1613 г. «приходили в костромской уезд польские и литовские люди, а тестя его, Богдашкова, Ивана Сусанина литовские люди изымали и его пытали великими непомерными муками, а пытали у него, где в те поры мы, великий государь, <…> были, и он, Иван <…> не сказал, и польские и литовские люди замучили его до смерти». Деталей мало, поэтому можно использовать сюжетную канву и подключить воображение.

За этот подвиг потомки Сусанина были пожалованы землей и освобождены от податей. Не то чтобы им сильно помогли эти привилегии — как описывалось в «Костромской старине», потомки Сусанина пошли по кривой дорожке: царские милости породили лень, безынициативность, и в результате потомки Сусанина жили хуже других крестьян в округе. Мало того, они еще и «ударились в раскол» — сначала просто укрывали «бегунов», а потом вообще к ним присоединились. Но и это не всё: — из-за их фальшивомонетничества в начале 1850-х начались беспорядки, и в деревню даже ввели воинскую команду. Не самое достойное продолжение истории.

В конце XVIII в. историю о Сусанине подхватывают костромские краеведы, а в начале XIX в. история обрастает дополнительными подробностями. Так, А. Щекатов в «Словаре географическом Российского государства» в статье «Коробова деревня Костромской губернии» помещает «анекдот» (в значении «любопытный случай»), «служащий к чести и славе Костромскаго народа»: «Когда избрание Российскаго Государя упало на Боярина Михаила Феодоровича Романова, тогда гонимые из всех Российских стран Поляки, уведав, что избранный Государь находится не в городе Костроме, а в отчине своей, бывшей в Костромском уезде, почли сей случай к погублению его удобнейшим. И так, собравшись в немалом числе, бегут прямо к селению, не сомневаясь найти в нем молодого Боярина. По прибытии в оное встречается с ними Дворцоваго села Домнина крестьянин Иван Сусанов; хватают его и спрашивают о местопребывании искомой Особы. Поселянин приметил на лицах их начертанное злонамерение, отговаривается незнанием; но Поляки, удостоверены быв прежде, что избранный Государь подлинно находится в оном селении, не хотят крестьянина отпустить из рук живаго, естьли он искомаго места не объявит. Злодеи его мучат и отягчают несносными ранами; однако все сие не сильно было принудить к открытию толь важной тайны вернаго крестьянина, которой еще указывает им разныя другая места, дабы далее тем от поисков их удержать. Наконец, по претерпении многих мучений от сих злодеев, страдалец наш лишается жизни, коею однакож спасает жизнь своего Государя, между тем щастливо скрывшагося». Чувствуете зарождающуюся героику?

При этом в 1862 г. историк Костомаров подвергает этот анекдот критическому анализу: почему поляки поймали первого попавшегося крестьянина, который не стал им отвечать; почему не убили его сразу же в отместку за сопротивление — ведь можно поймать других крестьян