«Тони Негри,— гласил приговор,— не просто злой мыслитель. Он поставил также под сомнение правила гражданского поведения во имя проекта власти, основанной на совершении акций открытой войны против государства, во имя искусственных и вредных политических формул…»

Предчувствуя, что некоторые больные могут испугаться, услышав словообразования «злой мыслитель» и «вредные формулы», суд посчитал нужным оговориться:

«Суд не имел в виду наказвать слабого интеллектуала, человека мысли, за которого множество людей сочли бы своим долгом вступиться и мобилизоваться против преследующего правосудия. Негри пропагандировал ненависть и насилие. Он материально контрибюировал в дело стратегического проекта дестабилизации институтов (общества), ища связей с другими подпольными группами».

Профессор Негри живет во Франции (в 1986—1988 гг. жил нелегально). Ему угрожает возможная выдача итальянским властям. Между тем в его деле не фигурирует даже перочинный нож. Он осужден исключительно за теоретическую деятельность. Для сравнения вспомним, что революционный философ, профессор Карл Маркс в прошлом веке прожил вполне буржуазную жизнь. Администрации европейских санаториев того времени еще не достигли кооперирования в области репрессирования самодеятельных инициатив возбуждающихся больных, посему в Лондоне Марксу не угрожала выдача в Германию, и в Германии его не ожидало тридцатилетнее тюремное заключение. Несмотря на «вредные формулы», содержавшиеся в Коммунистическом манифесте.

Казалось бы, так как санаторное насилие направлено на возбуждающихся, а 95 процентов населения оставлено в покое, режимы санаториев выигрывают от сравнения с европейским прошлым. Однако направленное насилие более эффективно, и в этом смысле наше настоящее много репрессивнее прошлого. Бессмысленное, эмоциональное, не служащее целям охраны структуры санаториев, насилие не практикуется больше цивилизованными администрациями не по соображениям гуманности, но всего лишь прагматически. Винстоны Смифы могут сегодня спариваться с Джулиями где угодно и как угодно, могут злословить, если им хочется, по поводу Большого Брата, в 1993 году администрации это не волнует. Насилие сняло сапоги и униформу и приняло прогрессивный облик добродушного дяди в очках. Вместе с молодежью дядя может, раскачиваясь, подпевать песне Боба Марлея «Revolution» или «I shot the sheriff».[70]Нет, администрации не исключили из своего арсенала убийства, когда это необходимо, они хладнокровно принимают смерти и личную ответственность за них (вспомним поведение «железной дамы» Тэтчер — смерть Бобби Сэнда и десяти его товарищей ирландцев в 1982 г.[71]), но убийство обыкновенно замаскировано (в случае «банды» Баадера под самоубийство) или выполняется третьими руками.

Суды над возбуждающимися, оставаясь по сути своей репрессивными, соблюдают обыкновенно требуемую по стандартам «демократического» общества процессуальность. («Демократический» — один из эпитетов, присвоенных с удовольствием санаториями Западного блока в качестве почетного. Почему-то излюбленный администрациями.) Обязательно присутствует в суде адвокат. Пусть он и бессилен перед заранее приготовленным (в интересах администрации) приговором или в ряде случаев (первый адвокат Абдаллы[72]) сотрудничает с администрацией против подсудимого. Обязательно наличие жюри, пусть оно и состоит из мажистратов, то есть представителей той же администрации. Процессы Абдаллы или «Аксьен Директ», или «Армэ Руж» в Италии, так же как и процесс бывшего лейтенанта СС Клауса Барбье,— по сути дела, показательные зрелища, подчиненные не законам правосудия, но интересам администрации. Бесцеремонно неюридические зрелища. Администрация настолько уверена в себе, что даже не попыталась сделать так, чтобы процессы выглядели убедительными.

Месопотамия, античный мир Греции и Рима, Средние века Европы, Индии и Японии создали тип идеального поведения самца человека и тысячелетиями следовали ему, его усовершенствуя. Вдохновляясь примерами Идеальных Мужей, наследовали друг другу. Модернизированный, но не отступившийся от древней сути своей, передан он был в Новое время — в XVIII, XIX и XX века. Миф о Герое — один из самых глубоких и мощных корней человечества. Один из высоких импульсов нашего биологического вида — признание исключительной ценности особой человеческой личности. Человечеством было принято как должное то обстоятельство, что некоторые мужи превосходят по физической силе, храбрости, уму большинство соплеменников. Миф о Герое — особом супермуже вырос из практической реальности человеческого общежития, каковая реальность (сегодня это подтверждено открытиями генетики) осталась неподвластной цивилизированию: неравенство интеллектуальных и физических способностей детей резко заметно уже в первых детских коллективах — детских садах и школьных классных комнатах. Пришедшее всеобщее образование, веками казавшееся панацеей от неравенства, только подчеркивает его сегодня. Принятая как должное, аксиома врожденного неравенства биологических особей просуществовала множество тысячелетий и никогда, в сущности, не была подвергнута серьезному сомнению. Даже в 1789-м и 1917-м, каковые лишь заменили одних героев другими.

Среди первых героев человечества — «полубогов и больших людей…», тех, «кто отличался экстраординарными качествами или действиями, в частности, в войне», мы находим Геракла, Одиссея — царя Итаки, Гильгамэша — царя шумеро-аккадского государства Урук, Шакьямуни-Будду, Ганнибала… Эпосы индийские, китайские, скандинавские, вплоть до самых современных: бурятских и киргизских, образовавшихся и записанных в XVIII—XIX веках,— суть варианты истории Идеального Мужа, модели, каковой подразумевалось подражать соплеменникам. Не останавливаясь на местных деталях каждого мифа, возможно выделить в героических эпосах мира общее. Муж (обыкновенно в возрасте наступления мужественности) получает «зов» — совершить подвиг. Он или путешествует в отдаленную страну, или совершает подвиг на месте: находит Монстра (Зверя, Гиганта, Дракона), доселе безнаказанно истреблявшего население (вариант: красивых девушек, юношей, род местного царя), и вступает с ним в поединок. Победив в кровавой и тяжелой битве Силы Зла, он получает заслуженную награду: женщину, сокровища, землю, славу, мудрость… На этом обыкновенно заканчивается миф — история первого ранга (так сказать, героя нормального). У мифа о супергерое всегда есть продолжение. Ближе к старости ему уготовано (богами, судьбой, случаем…) еще одно испытание, еще один «зов». Он покидает место счастья и удовольствия и отправляется на последний подвиг. Обыкновенно, он гибнет в этой последней битве. Ганнибал бежит в Сирию, где служит Антиоху III, и после перемирия последнего с Римом отправляется в Вифанию, не желая попасть в руки римлян. И в мифах, близких нам по времени, мы находим те же элементы. Дряхлый Лев Толстой бежит по последнему «зову» и умирает на станции Астафьево. Лоуренс Аравийский погибает в автокатастрофе (чрезвычайно похожей на убийство) в 1935 году, готовый приступить к новому подвигу, за несколько дней до поездки в Германию по приглашению видных наци (те видели в Лоуренсе популярного народного героя, способного возглавить английский фашизм). Че Гевара, исчезнув с Кубы, гибнет (от рук ЦРУ) в Боливии, явившись туда для нового революционного подвига. Ленин гибнет, совершив революцию и заложив основы социалистического государства, вследствие ранений отравленными пулями Фанни Каплан (вспомним, что Геракл погиб, надев отравленную тунику).