Представители Лиги побывали на астероиде несколько лет спустя, и с тех пор он и еще два, меньшего размера, были объявлены заповедником и запретной зоной. За триста с лишним лет нога человека ступала на Альчеру не более трех раз.

Шлюз открылся, и люди вошли в корабль. Платона проводили в медицинский отсек, положили на антигравитационную койку и облепили датчиками. Смуглый спасатель, оказавшийся врачом, объявил, что организму Платона предстоит тяжелое потрясение и лучше, если время перелета он проведет во сне.

— Я и так проспал три месяца! — возмутился Платон и задал вопрос, который давно вертелся у него на языке: — А куда мы летим?

— Разумеется, в Ирунгу! — недоуменно поднял брови врач. — Куда же еще? Ведь вы именно туда отправлялись путешествовать на своей «яхте, не предназначенной для межпланетных полетов»? И как это вас занесло прямо к заповеднику? — насмешливо добавил он.

— Да… то есть, нет… — смешался Платон. Ладно, все это предстояло выяснить позднее.

Сначала необходимо было слегка подлечиться — он и впрямь чувствовал себя с каждой минутой все хуже и хуже.

Платон в одних трусах валялся в гамаке в номере лучшей гостиницы Ирунгу «Закамора», ждал в гости профессора Глендруида и любовался архаичным вентилятором под потолком, гнавшим на него волны горячего воздуха. Глендруид обещал прийти к семи утра, но сейчас была уже половина одиннадцатого, а его все не было. Платон не отчаивался: за неделю своего пребывания на Сильванге он успел изучить местные нравы, а отчасти и сроднился с ними. По его расчетам, Глендруид должен был подойти часам к трем и непременно забыть то, что обещал принести. Платон никуда не спешил — он считал, что может позволить себе небольшой отдых после шести дней напряженной архивно-розыскной работы.

Корабль Лиги Охраны Природы прибыл в Ирунгу ранним утром. Хорошо, что это был не день, думал Платон: едва оказавшись снаружи, он почувствовал себя так, словно попал в баню. Одежда мгновенно промокла в нестерпимо влажном и горячем воздухе, в котором к тому же явно не хватало кислорода.

На выходе из космопорта Платона ожидала торжественная встреча. Почетный караул в перьях и браслетах проводил Платона во дворец Императора, где археолога ждал обед из тридцати блюд, приуроченный к его чудесному спасению. Император, темнокожий человечек в мешкообразном национальном костюме, произнес цветистую речь, в которой объявил профессора Рассольникова своим почетным гостем и подарил тяжелое серебряное ожерелье, что было весьма кстати, поскольку денег у археолога почти не осталось. В тот же вечер Платон, хоть и с тяжестью в желудке, энергично приступил к сбору сведений. Слишком много было белых пятен — их надо было устранить.

Еще в пути Платон расспросил Лезу, и его рассказ пролил свет на некоторые обстоятельства. Леза не забыл о том случайном разговоре в пассажирском лайнере и после своего освобождения принялся за поиски профессора Рассольникова. На Шаране ему после долгих проволочек сообщили, что вышеупомянутый профессор давно отбыл на Сильвангу на частном корабле. Леза прилетел домой и убедился, что никаких частных кораблей туда не приходило. Казалось, «Бетельгейзе» пропала где-то в космосе. «Я почти опустил руки, — рассказывал Леза, — но чуть ли не месяц спустя в случайном разговоре штурман нашего единственного грузового корабля упомянул, что на третий день после событий на астероидах он поймал сигнал SOS. Сигнал передавали на протяжении минуты, а потом он неожиданно оборвался. Штурман успел засечь координаты, но, поскольку этот сектор контролировали шаранские крейсеры, он решил туда не соваться, и предоставил спасать незнакомца шаранцам. Я догадался, что снова напал на след. На всякий случай я запросил Холлинтаун. Их ответ меня удивил: никакого сигнала SOS они якобы не перехватывали. Это явно была ложь, и я заподозрил худшее — что вас выпустили с Шарана, чтобы не осложнять отношений с метрополией, а потом просто подбили в космосе. Но мне не хотелось сдаваться. Существовала теоретическая вероятность, что вам удалось посадить корабль на один из заповедных астероидов, и я вызвал Лигу Охраны Природы».

В первую неделю пребывания в Ирунгу Платону удалось собрать немало интересных сведений об Альчере. Местные жители и по сию пору считали ее обителью богов. В связи с этим их отношение к побывавшему там Платону оказалось двояким: одни предлагали обожествить его, другие — сначала подвергнуть ритуальной казни, а обожествить потом.

Сильванга поразила Платона свирепостью климата. Прочее он предвидел, поскольку ему не раз приходилось бывать на отсталых мирах. Город Ирунгу представлял собой скопление деревянных домов на сваях. Административный центр Сильванги располагался на огромном, покатом, полностью застроенном холме. Над тростниковыми крышами возвышалось нарядное белое здание императорского дворца — бывшего музея истории. Проживало в Ирунгу около тридцати тысяч человек, еще около пяти тысяч — в окрестных деревнях, и не более десяти тысяч — на другом полюсе, где условия жизни были еще хуже.

В первый же вечер Платон в сопровождении Лезы и нескольких охранников решил погулять по городу. Они вышли из отеля и медленным шагом направились к нынешнему историческому музею. Деревянные тротуары прогибались и подозрительно чавкали под ногами; в воздухе с низким гудением проносились огромные стрекозы; встречные сильвангцы провожали Платона долгими недоброжелательными взглядами. Где-то за джунглями заходило солнце. Компания поднималась к вершине холма, петляя по узким улочкам. Попутно Леза знакомил Платона с местными достопримечательностями.

— На этой площади у нас рынок — только учтите, что в семь утра вы тут уже ничего не купите. Что здесь продается? В основном продукты питания: плоды мау-мау и юха, бешеные помидоры, побеги плотоядных лиан. Охотники привозят дичь, но вам я ее покупать не советую: почти все животные на Сильванге ядовиты, и их мясо надо уметь готовить. Вот там, подальше, торгуют браконьеры. Для местных их товары дороговаты, но, если захотите устроить пир, я с удовольствием помогу вам выбрать и приготовить все, что вам приглянется.

Что с тем человеком у столба? Это, вероятно, показательная казнь браконьера. Один из самых гуманных видов казни: человека привязывают к столбу, обмазывают специальным составом, и через какой-нибудь час его дочиста обгладывают стрекозы. Нет, второй человек не палач. Скорее всего, это повар из какой-нибудь харчевни: он собирает стрекоз, которые уже наелись, а потом из них получится изысканная приправа. Вас затошнило? Только не показывайте виду, а то вы обидите повара — вкус у стрекоз отменный.

Это — святилище Радужного змея. Вам туда нельзя, но могу немного рассказать — в самых общих словах, поскольку я посвященный пятой степени и обязан хранить секреты храма. Культ Змея — самый распространенный на нашей планете. Само название планеты — в нашем произношении Селванга — означает одно из его имен. Радужный змей — символ жизни, в противоположность Айе — ворону с крыльями из жидкого стекла, огненному богу смерти… Кстати, обернитесь налево — там ночной бар «Танцующая змея», куда я вам ходить категорически не советую: зайдете один, живым не выйдете. Там, скажу по секрету, собираются парни из так называемого Общества Радуги, которые ратуют за вселенское господство Сильванги и ненавидят всех белокожих, особенно выходцев из Шарана… А вот памятник дедушке нашего императора — он пытался провести судебную реформу, но однажды его нашли задушенным в собственной спальне… Там, слева, здание — это музей, запоминайте дорогу…