Вернемся к реальности. Катанга в начале 60-х годов и центральноамериканские «банановые республики» 50-х — примеры стран, где реальные центры недосягаемы с политической точки зрения, если только у вас нет 200–300 миллионов долларов.

«Дин Ачесон[38]любил рассказывать историю про члена Верховного суда США Тафта, передавая беседу, которую он вел с одним человеком о „правительственной машине“. „И знаете, — сказал Тафт с удивлением в голосе, — он действительно думает, что это машина“».

Роджер Хисман (Roger Hilsman, То Move a Nation) The Strategy of the Coup d’fitat

«В условиях тоталитаризма знание механизма действия лабиринта трансмиссий (правительственной машины) означает высшую власть».

Ханна Арендт (The Origins of Totalitarianism)

Свержение правительства — дело нелегкое. Правительство будут защищать не только профессиональные охранные структуры государства — вооруженные силы, полиция и службы безопасности. Его поддержит и целый спектр различных политических сил. В развитом демократическом обществе сюда входят политические партии, группы по интересам, региональные, этнические и религиозные группировки. Их взаимодействие и взаимная оппозиция находят выражение в балансе сил, который в определенной степени и отражает правительство[39]. В не столь развитом обществе таких сил может быть гораздо меньше, но и там всегда найдутся политические группы, которые поддерживают статус-кво и, тем самым, правительство.

Если наблюдателям кажется, что те, кто осуществляет переворот, сокрушают такую могущественную структуру, лишь захватив пару зданий, арестовав несколько политических фигур и «освободив» радиостанцию, — это только потому, что главное достижение заговорщиков осталось незамеченным. На самом деле здесь имеет место очень опасный и трудоемкий процесс, во время которого нейтрализуются вооруженные силы и другие средства подавления, а политическим силам навязывается временная пассивность.

Будь мы революционерами, стремящимися изменить структуру общества, нашей целью было бы уничтожение мощи ряда политических сил, и достичь этого мы могли бы в длительной, кровавой и изнурительной революционной борьбе. Однако наша цель совсем в ином: мы хотим захватить власть изнутри существующей системы и сумеем остаться у власти, только если олицетворяем новый статус-кво, поддерживаемый как раз теми самыми силами, которые стремится уничтожить любая революция. Если мы хотим добиться фундаментальных социальных перемен, мы можем начать их после того, как станем правительством. Этот метод, возможно, более эффективен и наверняка менее болезнен, чем путь классической революции.

Хотя мы попытаемся избежать конфликта с «политическими» силами, некоторые из них наверняка будут противодействовать перевороту. Но эта оппозиция в основном сойдет на нет, если мы заменим старый статус-кво новым, нашим статус-кво и сможем обеспечить его с помощью контроль над государственной бюрократией и силами безопасности. Этот переходный период, который начнется, когда мы выйдем на арену, и продлится до того, как мы будем облечены авторитетом государства, — самая критическая фаза переворота. Нам придется выполнять двойную задачу по взятию под контроль государственной машины, одновременно используя ее для установления контроля над страной в целом. Любое сопротивление перевороту будет мешать реализации этих двух задач, и если возникнет цепная реакция, то переворот может быть подавлен.

Поэтому в своей стратегии мы должны руководствоваться двумя принципиальными соображениями: необходимостью скорейшей реализации задач переходного периода и необходимостью нейтрализации сил, которые могут помешать нам как накануне, так и сразу после переворота. Если, совершая переворот, мы промедлим на какой-либо стадии, станет очевидной наша главная слабость: нам придется для видимости принять определенную политическую окраску, а это, в свою очередь, вызовет концентрацию тех сил, которые этой политической тенденции (реальной или воображаемой) противостоят. Но если осуществление переворота происходит быстро, и мы окружены ореолом неизвестности, ни у одного из политических течений не возникает ни мотива, ни возможности противодействовать нам. Ведь не исключено, что мы — их потенциальные союзники. В любом случае, промедление лишит нас главного преимущества: добровольного нейтралитета выжидающих элементов и вынужденного нейтралитета тех сил, которым нужно время для концентрации и перехода к активным действиям.

Необходимость действовать максимально быстро означает, что многие отдельные операции переворота должны осуществляться практически одновременно; это, в свою очередь, требует большого количества людей. Таким образом, если предположить, что мы начнем планировать переворот только с небольшой группой политических единомышленников, то большинство персонала нам придется где-то набрать. При этом наши новобранцы должны иметь подготовку и оснащение, которое позволит им предпринять быстрые и решительные шаги. Обычно для такого рода рекрутов есть только один источник — вооруженные силы самого государства.

Правда, в некоторых странах есть этнические меньшинства, которые воинственны и настроены против правительства и поэтому могут казаться идеальными рекрутами для переворота. Чаще всего это горцы, типа сирийских друзов, иракских курдов, народности шан в Бирме или пуштунов Западного Пакистана и Афганистана. Благодаря их бедности и воинственным традициям нам, скорее всего, удастся легко завоевать их на свою сторону, но это может привести к ответной националистической реакции большинства населения. А так как центры правительственной власти обычно находятся в районах проживания большинства, оппозиция последнего будет очень важным препятствием для нас.

Другой альтернативой проникновению в вооруженные силы государства является организация партийной милиции. Если существует комбинация политической свободы с неэффективным поддержанием закона и порядка, такая милиция иногда формируется для «защиты» активистов той или иной партии. В Веймарской Германии помимо «коричневых рубашек» Гитлера были партийные милиции социал-демократов, коммунистов и правых националистических групп. Подобные организации — «черные рубашки», «зеленые рубашки», «красные рубашки» и, на Ближнем Востоке, «серебряные рубашки» — возникли на волне успеха фашистов и нацистов во многих странах. Несмотря на свой воинственный вид, униформу и подчас довольно солидное вооружение, почти в каждом случае конфронтации между такой милицией и силами государства первая бывала побеждена[40]. Поэтому, когда нацисты попытались использовать «коричневые рубашки», находившиеся еще в эмбриональном состоянии, в мюнхенском путче 1923 года, их быстро подавили силы полиции, а сам Гитлер был арестован. Последующий постепенный приход нацистов к власти был достигнут политическими средствами, а не усилиями «коричневых рубашек».