– Если никого грабить не будут, то богатеев слишком много разведется! – поддакнул Перси. – Ну ладно, ты мне понравилась, убивать не будем… – Мерзкая ухмылочка появилась на лице парня. – Ну разве что позабавимся слегка! Или не слегка…

– Отдавай золото, крыса! – набычился Гавейн, надвигаясь на стоявшую столбом Файервинд.

– Но… Я… Как же это?..

– Деньги давай, деньги! – вышел из себя и тевтон. – А то хуже будет! Или скажешь – у тебя денег нет?

Грубый голос, казалось, вверг девушку в полное замешательство.

– А! – вдруг ткнула она пальчиком в сторону готового взорваться Перси. – Я поняла! Так вы разбойники, да? Но ведь тогда вас казнят! Святые отцы, вам нужно бросить это греховное и богопротивное занятие! Вы погубите не только тела свои, что палачам отданы будут, но и души…

Гавейн опешил.

– Ты че, совсем ум потеряла?! Ты сама деньги отдашь или мне их с твоего трупа снимать?

– Нет, нет, что вы, – залопотала девица. – Я, конечно, отдам вам все…

Она торопливо зашарила за пазухой.

– Ну где же они? Ну вот… Забыла… – сокрушенно заморгала. – Забыла…

С виноватой улыбкой провела рукой по туго набитому поясу.

– Смотрите, тут же ничего нет – совсем пояс пустой.

– Так ты издеваешься! – взвизгнул Парсифаль, медленно извлекая меч из ножен. – Ну не взыщи! Раз ты не поняла…

Блондин высоко поднял меч, готовясь обрушить его на беззащитную жертву, неподвижно стоявшую у пенька.

Когда до девушки оставалось шага три, она резко повернула кисть правой руки, в которой держала посох.

И его нижний конец, обитый медью, описав дугу, врезался аккурат между ног тевтона.

– А‑а‑а‑а‑а‑а‑а‑а!!! – завыл, заревел Парсифаль, словно дракон, которому прищемили то самое место, куда с такой точностью угодила Файервинд.

Выронив меч, он покатился по земле, держась обеими руками ниже пояса и путаясь в лохмотьях.

– Если ты, жирный боров, не понял, что тебе и твоему дружку лучше свалить отсюда, пока еще можешь убрать с моей дороги свое толстое пузо и пустую башку, то не жалуйся! – произнесла Файервинд, со змеиной улыбочкой глядя на крепыша.

Уже в глубине души осознавая, что проиграет, Гавейн устремился в атаку, выхватывая клинок из‑под одеяния.

При этом распахнувшийся балахон зацепился за можжевеловый куст. Жалобно затрещав, прелая рогожа порвалась, и половина хламиды повисла на ветвях, отчего вид британец приобрел весьма комический.

По‑разбойничьи свистнув, Файервинд перехватила посох двумя руками, лихо его закрутив.

Угрюмо прорычав что‑то, бородач выставил вперед верный гладиус, прикидывая, как отбить опасно вертящуюся деревяшку.

Про эти хинские штучки с борьбой на посохах он краем уха слышал. В ордене этому даже обучали желающих. Но зачем нужны какие‑то палки, когда в руках добрый меч из отличной стали?

Оконечность посоха, блестя стертой медяшкой, полетела прямо в лоб Гавейну, и он уже приготовился отбить дрын, а потом достать в выпаде проклятую бабу, в эту минуту так напомнившую треклятую амазонку!

Не тут‑то было – посох по‑змеиному отскочил назад, а потом вновь метнулся вперед, клюнув Гавейна в запястье.

Тот мгновенно перестал чувствовать правую руку.

Меч выпал…

Последнее, что видел крепыш перед тем, как в его голове взорвался огненный шар, после чего наступила тьма, был устремившийся прямо ему в лоб медный наконечник…

Ухмыльнувшись, чародейка перевела взгляд с неподвижного тела поверженного бритта на стонущего и воющего Парсифаля. Пошевелила пальцами, словно разминая затекшие ладони, и туша тевтона перестала корчиться и замерла.

Теперь с ними можно будет поработать спокойно. Выяснить, что это за люди, случайно ли они попались ей на дороге и кстати – откуда взялась эта непонятная магия, с какой они не так давно имели дело.

Потом…

Потом посмотрим, что с ними делать.

Однако же заниматься всякими тайными делами рядом с оживленной дорогой не слишком сподручно. Вдруг да какому‑нибудь проезжему купчине вздумается тут сделать привал? Или уйти в лес с пригожей рабыней? А не дай Темные Владыки, еще принесет нелегкая какого‑нибудь жреца‑заклинателя, который почует творимое волшебство.

Вот только как оттащить подальше этих амбалов?

Вздохнув, Файервинд уселась на пенек и с хрустом сжевала луковицу.

Да, задача не из простых.

Конечно, она могла бы благодаря своим умениям поднять и унести и этого белокурого хлыща (она неприязненно покосилась на распростертого на траве Парсифаля), и его попутчика‑бугая.

Но потом тело все равно отомстит за перегрузку. Да и не дело ей, чародейке и женщине, таскать тяжести.

Заклятием Лишения Веса она, увы, не владела – оно относилось к тем, которые Высшие (так велели называть себя ти‑уд) неохотно делились со своими учениками из числа людей: Файервинд знала от силы человек десять, умевших его использовать.

Можно, конечно, задействовать Амулет Силы, но он наполовину разрядился, а другого старый скупердяй (слава Темным, он далеко и не услышит) для своей любимой ученицы пожалел. Да и не дело тратить драгоценную ману на такое в общем мелкое дело. А то в решающий момент ее может не хватить.

Но в конце концов чародейка нашла выход.

Закрыв глаза, она просканировала окрестности и через минуту удовлетворенно хмыкнула – шагах в трехстах от нее мирно дремал матерый кабан‑секач.

Не прошло и пары минут, как он уже, повизгивая от радости, мчался к Файервинд.

Как только клыкастая тварь (возможно, брат или дядя тех, чьи черепа украшали трактир, давший ей ночлег) приблизилась к девушке, она ту же произнесла Большое Звериное Слово – именно от него происходит Малое Звериное Слово, которому в давние времена отступник Промеат научил диких людей.

Кабан тут же склонил голову в покорности, после чего ведьме осталось лишь передать в его мозг картинку того, что нужно делать.

Вскоре она уже шла по лесу, небрежно пожевывая травинку, а впереди нее пыхтящий секач волок зубами за шкирку два бесчувственных тела, словно кошка – котят.

Серапис, дворец наместника, август того же года

Нет, жить и впрямь хорошо!

Разве можно предаваться унынию, когда перед тобой на столе расположилась этакая‑то благодать? Положительно, только закоренелый мизантроп и мерзкий богохульник станет отрицать очевидное.