«Ну конечно, как же я раньше не додумалась! — с легким недоумением упрекнула она себя. Так часто бывало, когда ум не сразу находил нужное решение. — Балам Ахау руководит поведением юных охотников! Освещая факелом изображения отдельных зверей и птиц, шаман дает группе сигнал имитировать повадки того или иного вида!»

Теперь, когда важный ключ к пониманию происходящего найден, можно было отключить пытливый ум и воспринимать ритуал не как загадку, которую необходимо решить, а как захватывающее представление, которым можно просто наслаждаться. Лора смотрела то на Балама Ахау, в танце переходящего с факелом от одного изображения к другому, то на юношей, подражающих разным зверям. Ее поразило то, как похоже они это делают.

Завораживающий ритм барабанов и трещоток, мерцающие в темноте языки пламени, буйство неистового танца, гвалт звериных и птичьих голосов — все это стало оказывать глубокое воздействие на сознание девушки. Она чувствовала, что впадает в транс, временами ей даже чудилось, что она — то животное, которому подражают охотники. Казалось, время ускорило свой бег. Когда Лора посмотрела на светящийся циферблат наручных часов, то не поверила своим глазам: прошло уже пять часов с тех пор, как Балам Ахау тайком провел ее в пещеру. Ей не верилось, что уже так поздно: она-то думала, что прошло не больше часа!

Внезапно грохот барабанов и трещоток стал еще сильнее, а темп возрос до такой степени, что пещера наполнилась неистовыми звуками поистине терзающей силы.

Лора посмотрела на Балама Ахау — теперь он указывал на изображение ягуара, поднеся факел так близко к стене, что пламя почти обжигало зверю нос. Обнаженные торсы юношей в диком ритме раскачивались из стороны в сторону. Их движения поразительно походили на грациозные движения кошки. Скрючив пальцы, словно когти, они размахивали руками в воздухе, на лицах, искаженных дикими гримасами, сверкали оскаленные зубы. Пещеру наполнил громовой рев хищной кошки.

В это время факел Балама Ахау осветил в стене пещеры дыру, ведущую в лаз шириной немногим больше полуметра, а высотой и того меньше. Закончив танец ягуара, юноши один за другим исчезали в отверстии, с усилием протискиваясь через узкий проход. Казалось, это будет продолжаться вечно. Как потом оказалось, лаз был около двадцати метров длиной и местами настолько узкий, что руки не помещались — ни к животу не прижать, ни к бокам. Приходилось вытягивать их вперед и медленно ползти, извиваясь червем, только за счет сокращений мышц груди, живота и бедер.

Двигаться нужно было равномерно и непрерывно. Остановка грозила бедой, особенно для тех, кто потолще, потому что жар тела мог высушить тонкий слой глины, покрывающий лаз, и тогда бедняга прилип бы к земле и безнадежно застрял, оказавшись в ловушке в толще горы. Эта часть ритуала вырабатывала умение сотрудничать и работать в команде: бывали случаи, когда приходилось помогать друг другу — тащить за собой задних или толкать передних. Беда одного могла обернуться гибелью для всех. Преодолев опасный путь, будущие охотники выходили на дневной свет и видели перед собой восходящее солнце.

Как только последний юноша исчез в отверстии, Балам Ахау подал знак музыкантам и своим ассистентам, помогавшим ему в ритуале. Те поднялись и под бой барабанов, грохот трещоток и песнопения медленно покинули пещеру через более удобный проход. Балам Ахау постоял на месте, держа в руке факел, а потом поднялся на галерею к Лоре.

— Ну, как тебе ритуал? — спросил он, понизив голос.

— Незабываемое переживание! — ответила Лора. — Огромное спасибо, что позволили мне это увидеть. Но мне бы очень хотелось задать кое-какие вопросы. Я не уверена, что до конца поняла все, что здесь происходило.

— Не меня благодари, а богов. Это они захотели, чтобы ты побывала здесь и увидела ритуал. Я просто исполнил их волю, — возразил Балам Ахау. — Давай выйдем и посидим на солнышке. Я отвечу на любые твои вопросы, если, конечно, сумею.

Выйдя из пещеры, оба бдительно огляделись, желая убедиться, что никто не заметил присутствия Лоры на ритуале. Отойдя от входа в пещеру на несколько сотен метров, шаман и девушка вышли на площадку, откуда открывался прекрасный вид. Солнце уже поднялось над горизонтом, но утренние облака еще сохранили розоватый оттенок. Над их головами в бескрайней синеве небосвода летали птицы, чертя его в разных направлениях. Некоторое время Балам Ахау и Лора любовались зрелищем нарождающегося дня. Потом, словно повинуясь взаимному телепатическому сигналу, продолжили путь в деревню.

— Так о чем ты хотела меня спросить, Лора? — начал разговор старый шаман.

— Вы говорили мне, что цель этого ритуала — научить юношей, чтобы они стали хорошими охотниками. Музыка и танцы произвели на меня сильное впечатление. Только не пойму, как юноши могли извлечь из них нечто такое, что бы научило их охотиться.

Они уже вышли на окраину деревни и теперь проходили мимо группы новоиспеченных охотников, которые, собравшись в кружок, делили заслуженную трапезу. Лора ожидала, что после бессонной ночи и невероятного физического напряжения они умирают с голода, но, к ее удивлению, юноши не набросились на пищу, а ели медленно, смакуя каждый кусочек, будто не завтракали, а совершали обряд причастия. Многие, пережевывая пищу, закрывали глаза, словно стараясь избежать всего, что могло бы их отвлечь. Даже не останавливаясь и не вглядываясь в лица юношей, Лора не могла не заметить на них сияющее, счастливое выражение. Их сознание еще явно не вернулось к обычному состоянию.

— Это очень наглядный способ обучения, и у него есть вполне конкретный практический результат, — ответил, помолчав, Балам Ахау. — Но это далеко не все. Одновременно это очень глубокая наука, помогающая постичь некоторые основные законы Матери-Природы.

— Неужели? — удивилась Лора. — Не представляю, как с помощью того, что я видела, можно постичь законы природы.

— Важно не то, что ты видела, а что испытывали они, — возразил Балам Ахау. — Когда юноши отождествляли себя с разными животными, они на самом деле превращались в них. У них были их тела, их ощущения и их сознание. Они смотрели на мир глазами этих животных и испытывали их страх, злобу, голод, зов плоти. Они знали даже, какова на вкус их пища.

— Но откуда вы знаете, что это действительно так? Что это не просто их фантазии, не игра их воображения? — спросила Лора как раз в тот миг, когда они подошли к месту, откуда открывалась великолепная панорама. В голубом небе над ними величаво кружил орел, освещенный лучами утреннего солнца. Балам Ахау сел на кочку мягкой травы и жестом пригласил Лору занять место рядом.

— Просто знаю и все, — сказал он со спокойной уверенностью. — Когда ты становишься парящим над землей орлом, то видишь мир не человеческими глазами. Ты видишь его глазами орла. Твое зрение чрезвычайно обостряется, все увеличивается, и если ты видишь что-то движущееся, то можешь сосредоточиться на нем и приблизить его к себе. Ты начинаешь понимать, что надо делать крыльями, чтобы летать: как подниматься, как использовать воздушные потоки, как падать камнем на свою добычу, как приземляться. Точно так же и с другими животными — их ощущения отличаются от наших. Каким бы богатым воображением ни обладал человек, он не в состоянии представить, что чувствует возбужденная черепаха или голодная гремучая змея. Это выходит за пределы человеческого воображения. Мы знаем только, что чувствует человек, терзаемый зовом плоти или муками голода.