Нара

В обозе было два десятка повозок. Из них половина везла зерно и товары, три принадлежали Академии, — в них ехали мелкие чиновники в Управы, везли бумаги и приказы, — оставшиеся принадлежали семьям переселенцев. Я разговорилась с ними. Переселенцев манило Приграничье, и никакая близость фейри и Старших не могла затмить в глазах людей тех благ, что мог предложить этот богатый край. Люди красочно описывали нажитые за считанные месяцы состояние и — шепотом, неохотно, — рассказывали о погибших или вернувшихся ни с чем бедолагах. Люди — поразительные существа. Они всегда надеются на удачу, стремятся к риску, ловят случай. Они и не знают, что их нити уже давно заняли свое место в узоре Ткачихи.

Охранников было семеро, включая Тиана и обозного мага. Слабенький, правда, маг этот был, даже не стихийник, а так — теоретик-щитовик. Под защитой такого бездаря поневоле взмолишься Ткачихе, чтобы уберегла от разбойников. На мага надежды нет. От пары грабителей, может, и защитил бы, но от настоящей засады — вряд ли. Будь моя воля, никогда не доверила такому человеку свою жизнь.

Менестрелей в обозе не было, но гитары нашлись еще у троих смертных. Ехали весело — шутили, пели, смеялись, на каждом привале устраивали небольшие концерты. Я не играла и не пела, — опасалась, хватит с меня мрачных предсказаний — но рассказать у костра красивую древнюю легенду не отказывалась. Мои истории были не о войне, нет. Мои истории были о мире, счастье, любви, жизни… о тех вещах, которые смертные так мало ценят, пока не приходит их последний час. Маленьким детям переселенцев, которых укладывали спать задолго до ночных посиделок, я пела колыбельные и рассказывала сказки. Было странно не только говорить с детьми, видеть их, слышать их голоса, но и обнимать, гладить их вихрастые головы и утирать носы. Странно, непривычно. Нет, не ценят люди выпавшего на их долю счастья. Иметь возможность самому воспитать своего ребенка, видеть, как он или она растет… Чего им еще надо?!

Тиан мои рассказы не слушал, как ни старалась я привлечь его внимание. Дремал, беседовал с товарищами, обсуждал возможность нападения разбойников на обоз, но не слушал. Обидно. Я ведь не для этих смертных старалась, вспоминая давно забытые легенды. Для него. Хотела, чтобы он понял, почувствовал, осознал… Куда там!

Он вспоминал обо мне только тогда, когда хотел проявить свою заботу. Ели мы из общего котла, варево было так себе, хорошо хоть не горелое. Вот тут мой человек никогда не забывал сесть рядом и потребовать, чтобы я не капризничала, а съела все. Говорил: и так худая да слабая, а не буду есть, меня скоро ветром шатать будет. Если бы ни он, я бы, наверное, все-таки оставляла в миске примерно половину — еда просто не лезла в горло, хоть тело и бунтовало против такого обращения. Быть человеком — означает непрерывно смиряться с неизбежным и необходимым. Кошмар, да и только!

Но, все-таки, было бы легче, не считай Тиан меня беспомощным ребенком, который требует непрерывной опеки. В первый день он ходил за мной по пятам, свято веря, что я пропаду без его неусыпной охраны. Доходило чуть ли ни до идиотизма: он не пускал меня в кустики, пока не прочесал их и не удостоверился, что там безопасно. Пришлось даже рявкнуть, чтобы отстал. Из-за этого его отношения я постоянно забывала о том, какую роль играла. Быть человеком, обычным человеком, пусть одиноким и несчастным, нелегко и без того, что меня считают чуть ли не слабоумной…

А я все время забываюсь, разговариваю с ним высокомерно, пытаюсь «напомнить», кто здесь смертный, а кто Старшая. Напомнить о разнице в тысячи лет, о которой мой человек ведь и не подозревает… Мои оговорки только убеждали Тиана, что я не в своем уме. Ну да, сначала, едва попав в смертные земли в человеческом обличии, я растерялась, не знала, как себя вести. Да, я не умею заботиться о своей безопасности, не могу обеспечить себя едой и кровом. Но это не делает меня идиоткой! Я, Хранительница Рода, учила и направляла несчетное количество людских поколений. Чему человек может меня научить? Пусть я никогда не являлась частью Порядка, но жизнь я знаю больше и лучше, чем смертный, появившийся на свет так недавно.

Как изменить его отношение ко мне? Как исправить его ошибку? Пусть не Старшую, но хотя бы взрослого человека он во мне должен увидеть! Иначе… Я так долго не выдержу. Я сорвусь. Сорвусь, выскажу ему все в лицо, чтобы мой человек, хотя бы так, понял. И он сочтет меня еще более сумасшедшей, чем считает теперь. Как я докажу свои слова? У меня человеческое тело. Да, я могу многое рассказать ему о его Роде, но все это можно узнать, прочтя сотни или тысячи книг — вполне доступный подвиг для полоумной менестрельки. Небось, решит, что за книгами я и помешалась.

Выскажу ему все в лицо. Или уйду. Убегу прочь, предав свой долг. Стану первой баньши, которая бросит свой Род. Уникальной. Единственной. Неповторимой. Хоть какое-то утешение. Ткачиха повеселится, обрезав мою нить. Эйш-тан всегда говорила, что я самая бесполезная, бестолковая, глупая и все портящая из всех баньши — позор своего народа.

Все портящая. Кто знает, может она и права? Может быть, это из-за меня угас Великий Род, который мне доверили хранить?

Нет. Нет, нет и нет! Этого не может быть! Хорошая или плохая, умная или глупая, баньши всегда лучше знает, что правильно для людей ее Рода. Это у нас в крови или в том, что ее заменяет в бесплотных телах. Я делала для своих людей все, что могла. Я указывала им путь к жизни и счастью. Не моя вина, что они отказывались следовать предложенному мной пути. Не моя вина, что лучшие из них уходили, гибли, бросали уютный дом и близких… Многие так и не оставили потомства.

Но если не моя вина, то чья? Не я ли ошиблась? Ошиблась в чем-то самом главном для этих людей?

Нет.

Я предлагала им жизнь и счастье, это они и только они выбирали гибель и смерть. Как Тиан…

Последнее Дитя Рода Берсерков…

Меня одолевали дурные предчувствия. Он Ринэ, вадэ'али Сид! Не отрежь она меня от владений Ткачихи, не нужны были бы ни Оружие, ни выбор Воина. А теперь… Теперь поздно уже что-то менять.

Тиана мне не спасти, не увести в сторону. Теперь одна надежда — на его детей. Детей?.. Будут ли они у Тиана? Продлится ли Род? Не-эт, от него нечего и ждать! Ему-то что? Добренький! Не бросит он меня! А гибель в бою — это что? Не предательство? Ведь он убьет и меня! И его ничуть не извиняет то, что он об этом понятия не имеет. Не извиняет — убеждаю себя.

Надо самой этим заняться. Пусть Тиан — Воин, пусть ему не ведом мир, но он должен оставить семя. И не в Костряках, раньше. Ох…

Как только дитя появится на свет, я оставлю Тиана и приду к его ребенку. Я позабочусь о нем. Я выращу его. Воспитаю. Он вырастет счастливым, сильным, смелым… или не надо смелым? Искра Огненных Берсерков… Ох. Все с начала. Опять поднимать Род из ничего, учить ребенка любить жизнь и презирать смерть… Почему «презирать»? Раньше учила бояться… Видно, и меня опалило пламя Осенних Костров, что горит в глазах Берсерков…