Дурак. Молодой дурак, мелькнуло в голове Фесса, когда забывшийся паренёк спиной вперёд полетел в дальний угол, а сам Неясыть оказался на ногах. Когда враг лежит, его надо убивать. Немедленно, и более того, сейчас же. Конечно, юный полуэльф не мог предвидеть, что его противник настолько быстро избавится от шока – сколько-нибудь опытный боец это обязательно бы учёл, несмотря ни на что, – например, он, Фесс.

Однако Неясыть понимал, что его успех – не более чем случайность. Он помнил лишь какие-то обрывки того, что должен был, тело забыло слишком многое, а сознание ещё даже не успело это как следует переварить; ввяжись Неясыть в серьёзную драку, ему это могло бы очень дорого обойтись.

Веснушчатый парень, тоже не робкого десятка, в свою очередь попытался сплести что-то опрокидывающе-давящее, но в это время гомонящая толпа студиозусов как-то подозрительно быстро раздвинулась в стороны, и взорам драчунов предстал сам милорд ректор во всей красе.

– Что такое? Что за шум? – строго произнёс он, явно делая вид, будто не понимает, что здесь произошло. – Только-только стали аколитами – и уже нарушаем устав нашей Академии?

Мальчишка с эльфьими глазами кое-как выбрался из угла, непостижимым образом придав своей скособочившейся от боли фигуре известную элегантность, и вежливо поклонился. Воспитывался во дворце, совершенно ясно, подумал Неясыть, и скорее всего – в северном Эгесте, там знать эльфов любит. В основном, конечно, эльфиек, но и эльфы тоже в цене – так, по крайней мере, утверждал Парри.

– Милорд ректор, – изящный полупоклон, правая рука и левая нога успевают выписать какое-то почти танцевальное па из арсеналов высшего этикета. – Сей человек, аколит Тьмы, имел дерзость войти в этот покой, расталкивая иных добрых студиозусов, и тщился пробраться без очереди! Когда же мы с этим добрым братом, – второй, не менее изящный жест в сторону веснушчатого парня, – попытались усовестить его, напал на нас. По счастью, наше – и этого доброго студиозуса тоже – умение остановило наглеца. Так это было, милорд ректор, в чём я, Эвенстайн из Бларри, что в северном Эгесте, ручаюсь своей благородной кровью и честью моих благородных родителей.

Конопатый «добрый студиозус» выслушал эту речь с разинутым ртом.

– Благодарю тебя, ученик Эвенстайн из Бларри, – ректор слегка склонил голову. – Имел честь в своё время знавать твоего благородного родителя…

– Вы оказываете нам честь этими воспоминаниями, милорд ректор…

– А ты что скажешь? – Ректор повернулся к веснушчатому.

– А-а, э-э-э, м-милорд р-ректор, так всё и было… ну, значить, как господарь Эвенстайн сказали…

– Зовут-то тебя как, добрый ученик?

– Бахмут я, ваша милость, Бахмут из деревни Петухи, уезд Смирра благородной Эгестской земли…

– Всё понятно, мой добрый Бахмут. А ты мне что скажешь? – Это уже было обращено к Фессу.

Неясыть успел заметить, что, осведомляясь у аколитов насчёт их имён, ректор слегка лукавил – их, само собой, он знал, они были на браслетах, и уж не ему с его магией было терять время на вежливые вопросы с ответами, если и впрямь требовалось что-то быстро узнать. Однако на его собственном, его, Фесса, браслете имени не было. Только разлитая по неведомому материалу чернота.

– Неясыть, – коротко сказал Фесс. Ректор поднял брови – как бы в изумлении. – Неясыть меня зовут. Не понимаю, в чём дело, милорд ректор, – я просто зашёл в это место посмотреть, туда ли точно меня послали; у меня и намерений не было куда-то вставать или что-то получать. Я шёл мимо, хотел увидеть всё собственными глазами, а тут… один за плечо стал хватать, эти двое в драку полезли. А я им отчётов давать не обязан.

Ректор поднял брови.

– Ишь ты… А почему же не спросил ни у кого?

– Мой цвет не слишком любим другими аколитами, милорд, не хотелось раздражать их понапрасну.

– И поэтому одному из них ты… ну да, сломал запястье, другому это едва не стоило целостности позвоночника…

– Я не применял против них магию, милорд. Только честные кулаки. А вот у этого, – Фесс кивком указал на конопатого Бахмута, – силы раза эдак в два побольше, чем у меня. Да и рука куда как потяжелее.

Фесс вывёртывался, обтекаемые фразы сами собой слетали с его языка, память, казалось, выуживала недостающие навыки прямиком из подсознания – но чувствовал себя воин, конечно же, скверно. Что на него нашло? Он ведь не был таким жестоким, он точно помнил это, не мог восстановить в памяти конкретные обстоятельства, но чувство – в нём он обмануться не мог. Он был бойцом, он был воином, он привык отвечать ударом на удар – но тогда, наверное, было и чему сдержать его гнев и его страсти. А теперь?.. Теперь он воистину – Неясыть, хищный и жуткий обитатель края полярной Тьмы, ужас мирных крачек, налетающий, что ни ночь, за своей кровавой данью…

Ректор тем временем молчал, озабоченно потирая гладко выбритый подбородок.

– Ты складно оправдываешься, ученик Неясыть. И да, формально ты ни в чём не виноват. Ты никого не оттолкнул и ничего не пытался получить. Но скверно, что ты не хочешь покаяться и что ты лжёшь своему главному наставнику, ибо факультет малефицистики входит в состав вверенной моему попечению Академии, и значит – я в ответе за всё, что здесь творится. Прими же моё увещевание – отринь злобу, не внимай так уж безоглядно продиктованным обидой речам твоего декана – и тогда Тьма и Свет соединятся в тебе гармонично. Во всяком случае, я очень этого хочу.

С этими словами ректор повернулся и двинулся прочь, мимо молча и оробело взиравших на него студиозусов, уводя с собой того бедолагу, которому Неясыть походя сломал руку.

Фесс пошёл следом. Не могло быть и речи, чтобы после всего случившегося становиться в очередь.

Краем глаза он заметил, что Эвенстайн и Бахмут, успевшие получить им причитавшееся, двинулись следом.

«Вам мало, ребятки?» – зло подумал Неясыть. Фесс поспешил его одёрнуть, но вспышка гнева была слишком сильна. Парень остановился, давая преследователям понять, что они замечены и продолжать погоню едва ли стоит.

Впрочем, они и не скрывались.

– Эй, как там тебя, Неясыть! – властно окликнул его Эвенстайн. Видно, у себя дома мальчишка успел выучиться повелевать, при том, что он едва ли был законным сыном.

Фесс не обернулся. Ему нет до них дела. Пусть говорят всё, что угодно.

Фессу, воину, и в самом деле было безразлично, что там от него хотят двое мальчишек, но Неясыть в его душе прямо-таки озверел. Фессу стоило немалых трудов погасить ещё и эту вспышку.

За своей спиной он услышал басок Бахмута:

– Прощения прошу, господарь, да токмо не так с этими обходиться надо…

Эвенстайн что-то недовольно проворчал, однако же уступил.

Конопатый аколит в два прыжка поравнялся с Фессом.

– Погоди, Неясыть, погоди, пожалуйста. – Он примирительно поднял вверх согнутую в локте руку. – Перемолвиться нать…