Результаты, достигнутые на оперативном уровне, также носят предварительный характер, поскольку победа или поражение в бою могут быть сведены к нулю, закреплены или многократно усилены из-за всей совокупности географического контекста. Например, сражения, выигранные на незначительной по размеру территории, имеют больше шансов оказаться решающими, чем те же битвы, но выигранные на границе обширного театра военных действий, в пределах которого побеждённые могут отступить вглубь, возвратиться на собственные земли, чтобы перегруппироваться, пополнить ряды за счёт новобранцев, обновить припасы, набраться сил и, наконец, перейти в контрнаступление. В этом и заключается основная причина того, почему уже в современную эпоху немецкий вермахт гораздо больше преуспел в покорении маленькой Бельгии, нежели огромной России, и почему самое глубокое вторжение Сасанидской Персии на территорию Византийской империи, когда в 626 г. персы дошли до берега напротив Константинополя, было в конце концов отражено, что положило конец и самой Сасанидской империи. Между тем, если бы Сасаниды удовлетворились более узкой полосой византийской Сирии, они, возможно, выиграли бы эту войну.

Географические расстояния, которые к тому же усугубляются за счёт естественных препятствий, отсутствия необходимых припасов (начиная с воды) или, напротив, «укорачиваются» за счёт хороших дорог и мостов, а также достаточного количества припасов по пути, создают «стратегическую глубину», защищающую тех, кто подвергся вторжению, – в той мере, в какой эта глубина не преодолевается благодаря мобильности людей, телег и грузовых повозок[56].

Очень высокие скорости достигались при идеальных условиях. Располагая свежими лошадьми, а также при благоприятных погодных условиях и на легкопроходимой местности с хорошими дорогами византийская государственная почта доставляла сообщения со скоростью, достигавшей 240 римских миль, то есть 226 сухопутных уставных миль, или 360 километров в сутки[57]. Это почти в десять раз быстрее, чем скорость передвижения тогдашней армии и даже конных подразделений, поскольку они тоже не могли долго оставаться активными без запасов продовольствия, без палаток, без инструментов, без запасных стрел и сменной одежды. Всё это нужно было перевозить в лучшем случае на вьючных лошадях, но, как правило, перевозилось это на телегах или даже в повозках, запряжённых медлительными волами.

Согласно проведённым расчётам, вьючные мулы и лошади могут двигаться со средней скоростью около 3,5 мили, то есть 5,2 километра в час, если они идут очень правильными колоннами по легкопроходимой местности. Но вьючная лошадь или мул в состоянии нести груз лишь в 152 фунта, то есть в 69 кг, а один вол, запряжённый в повозку, может везти 400 фунтов (181 кг); в повозку же, запряжённую четвёркой волов, можно загрузить одну тонну (короткую), равную 2000 фунтов (907 кг)[58].

Десять таких повозок могли заменить собою 130 вьючных лошадей. Это важное замечание, поскольку вьючными лошадьми и даже мулами трудно управлять, когда они собраны в больших количествах, а их потребность в надёжных пастбищах, в фураже и воде вполне может стать препятствием в ходе проведения военной кампании. Волам тоже нужна пища и вода, но они не забредают далеко от стоянки, их не нужно стреноживать, и в присмотре они не нуждаются. Запряжённые волами фургоны обычно были необходимы крупным военным силам, передвигающимся со своими припасами для проведения серьёзной кампании. Однако волы передвигаются значительно медленнее, их максимальная скорость при лучших условиях составляет две с половиной мили (четыре километра) в час, и они не пройдут за день более 20 миль (32 км), так как им нужно минимум восемь часов пастись и ещё восемь часов, чтобы пережёвывать жвачку и отдыхать[59]. Эти цифры достаточно приблизительны, так как волы, мулы и особенно лошади не могут служить долго, если их используют в полную силу Поэтому византийские экспедиционные силы, имевшие более существенное значение, чем разведывательные отряды лёгкой конницы, у которых были сменные лошади, едва ли могли преодолеть более пятнадцати миль (24 километра) в день по ровной местности и приличным дорогам[60].

В этом контексте можно заметить, что от обозов немецкой армии времён Второй мировой войны, когда они передвигались без каких-либо препон и не по железной дороге, ожидалась примерно та же скорость, то есть 15 миль (24 километра) в сутки, хотя более вероятно, что они проделывали всего 12 миль (19 километров). Немцы тоже в основном полагались на конную тягу, несмотря на сногсшибательную моторизацию в пропагандистской кинохронике; но их повозки были на резиновом ходу и запряжены парой лошадей, а не волов, что позволяло им достигать скорости в двадцать миль (тридцать два километра) в сутки по хорошим дорогам, на ровной местности, в благоприятную погоду, с хорошо обученными и здоровыми лошадьми – но лишь в один день, за которым должен был следовать день отдыха[61].