– Диночка, вы сегодня замечательно выглядите. – Ну да, в юбке, которую постоянно носит, в линялой блузочке, с ученическим хвостиком на макушке.

– Какой чудесный запах! Новые духи? – Ага. Съеденная в перерыве карамелька.

– Ой, если бы я был свободен, ни за что от вас бы не отступился. – Так и поверила. Зачем ему Дина? Живет на женины средства, не иначе. Откуда в противном случае дубленка, костюмы, туфли итальянские? И курить постоянно бегает, а сигареты тоже денег стоят. Не нужна ему Дина, сто лет не нужна. А комплименты так, тренировка, чтобы не потерять форму. А ну как придется искать другой способ выживания, точнее, средство. Куда лучше бежать по проторенной дорожке, чем протаптывать новую. Только побежит он, конечно, не к Дине, а к богатому кошельку. В общем, никакой гениальности – сплошная мелочность.

Ясно, что на работе ловить нечего. Другое дело – в консерватории или зале Чайковского. Там Дина часто бывала. Лучше на масле сэкономит, но купит абонемент. Только смотрела не по сторонам, а на сцену. Заслушивалась гениальными творениями своих любимцев и наслаждалась игрой музыкантов. С такими виртуозами, наверное, что-то могло получиться. Вот с тем симпатичным шатеном. Первая скрипка. Глаза мечтательные, руки красивые, осанка идеальная. Голос, наверное, под стать тем звукам, что издает его инструмент, – божественный. Или, например, с ударником. Какая мощь в человеке. А темперамент, а скорость, а точность и яркость. Вот где талант, вот где естественность. Или с дирижером, умеющим управлять всем оркестром, чувствовать каждую струну кончиком тоненькой палочки. Гениально!

Гениально, но очень далеко. Это только воображение Дины умеет рисовать такие картины, а натура ее их воплощать в реальность не умеет. Ее финансов хватает лишь на галерку. Это она может заметить своих кумиров, а они ее нет. Без шансов. Потому что она не из тех, кто делает первый шаг. Она не караулит у служебного входа и не просит автографа, и уж тем более не вкладывает в кулак бумажку с номером телефона. Все это кажется ей низким и пошлым. А музыка с пошлостью несовместима.

Конечно, пошлятины сейчас везде хватает. Только и слышны по радио всякие «уси-пуси» и «хочу от тебя». Разве это музыка? Обычный ширпотреб. А Дина натура утонченная. Ее интересуют изыски. Но как-то вяло, тайно, сторонне от чужого взгляда. Дина смотрит в себя, а не вокруг. Да и какой смысл озираться по сторонам? На концертах симфонической музыки либо женские пары, либо супружеские. Одинокие музыкальные гении не встречаются. Или не встречаются Дине. Наверное, она просто не очень хочет их встретить. Ей достаточно своего мира. В нем Дине хорошо, в нем она счастлива с первой скрипкой, или с ударником, а может, даже с дирижером.

И в стенах своего кабинета она тоже счастлива. Там она хозяйка. Там никакой скромности и сдержанности. Там эмоции, чувства, характер и знания. Там Дина не наивный мечтатель, а строгий педагог. Она – сплошная внимательность. Как ученик сидит, как держит пальцы, как извлекает звук. А выдержаны ли паузы, а един ли темп, а соблюдены ли лиги? И только в редчайших случаях она может позволить себе отвлечься и слушать отстраненно или не слушать вообще. Это бывает, когда ученик приближается к отметке «редчайший талант». Когда Дина знает: он и сам заметит осечку. Она уже не нужна как педагог, только как благодарный слушатель.

А еще это случается, когда ученик ничего не стоит. Играет механически, без всяких эмоций. И темп хороший, и руки поставлены правильно, и ошибок практически нет, но нет и души. А в музыке нужно слышать, как работает сердце. Голова никого не волнует. Молчит ученическая душа, молчит и Динина. Отвлекается от чувств, уступает место раздумьям. Как теперь. Голова поворачивается к окну и думает не о прекрасном, а о житейском. О площадке вот, например. Будто больше подумать не о чем. У Дины все равно нет детей, которых можно было бы сюда привести.

В кабинет заглядывает подружка Оля – Ольга Яковлевна, руководитель академического хора.

– У тебя «Французской песенки» не завалялось?

– Поищи, – Дина кивает на шкаф, – но, по-моему, Чайковского уже давно разобрали.

– И, естественно, безвозвратно?

Дина только руками разводит. Естественно. Она очень рассеянна. Не помнит, кто, когда и что взял. Как уж тут уследить за возвратом?

– В шесть собрание, – напоминает Ольга Яковлевна и раздраженно хлопает дверью. Дина улыбается. Подруге идет эта напускная серьезность и статусность. Пришлось напустить после назначения замом директора. Теперь на ней все организационные школьные мероприятия. Есть любимые: концерты, конкурсы, выпускные вечера и другие праздники. А есть отвратительные, которые Оля терпеть не может, поэтому взывает к Дининой помощи. Субботники или, как сегодня, родительские собрания. Там вечно одно и то же. Сплошное унижение и никакой отдачи. Будьте добры, хоть кто-нибудь, вступите в родительский комитет. Купите детям подарки, займитесь пошивом костюмов. А не согласитесь ли прийти на субботник? Забор надо покрасить, цветочки посадить. Для деток же ваших, для красоты, для уюта. И все это приходится говорить под зевки и скучающие взгляды. Сидят родители, скучают, смотрят на часы. Скорее бы все закончилось – и домой. И педагоги о том же думают. А нельзя не встречаться, нельзя не просить. Потому как на своем горбу все не вытянешь – сдохнешь. Ни сил нет, ни средств. А главное – желания. Разве это наши дети? Ваши! Разве это наша школа? Ваша!

А эти бесконечные опоздания и отлучки! Репетиция песни – скрип двери:

– Извините, мы в пробку попали. – Выезжайте пораньше, буржуи!

Диктант по сольфеджио. Аудитория – сплошное внимание. Как важна акустика, точность каждого звука, слышимость каждой ноты. Робкий стук:

– Простите, можно войти? – Ну, конечно, входи, Вася, Люся, Женя. Сейчас мы снова будем настраиваться на нужный лад и начинать сначала, потому что ты всех сбил (сбила) и теперь вместо пятерок в ведомости будут сплошные трояки, потому что поймать тонкость звука после твоего вторжения уже удастся немногим.

Или ты готовишься к важному концерту. Не просто так твой ученик вышел, попел для родителей, сорвал слезы умиления и благодарные аплодисменты. Конечно, что может быть важнее для воспитанников, чем признание родных? Но вот педагогу необходимо еще и профессиональное признание. У него от такого концерта и звание может зависеть, и карьера, и нагрузка, и материальное, между прочим, положение. И вот ты готовишься, бьешься над каждой нотой, выстраиваешь хор, и тут:

– Ой, вы не будете против, мы еще на несколько дней после каникул задержимся? Все-таки неделя для Таиланда – маловато. Учитывая перелет, только пять дней на отдых. Так что Леночка пропустит два занятия.

А Леночка у тебя солистка. На ней все выступление держится. А без Леночки солисткой придется ставить Катеньку. Она, конечно, тоже хорошо поет, но не прекрасно. И ты заранее понимаешь, что плакала твоя премия и хвалебные отзывы, и ценность в пусть узких, но таких важных кругах. Но ничего не поделаешь. Леночка летит на далекий остров кушать экзотические фрукты, а ты остаешься со своими проблемами, никому не нужная и никем не защищенная. Тут и начинаешь думать, что не так уж суровы немецкие законы, согласно которым, уезжая из страны не в каникулы, родители обязаны предъявить на границе письменное согласие школы. А школа свое согласие выдаст исключительно по важным и безотлагательным причинам. И отпуск родителей такой причиной никак не является. Будьте добры планировать. А не можете – платите штраф. В этом случае горечь от замены солистки можно было бы подсластить финансово. А так – сплошные потери без всяких накоплений. Если что и копится, то исключительно раздражение. Особенно перед очередной встречей с родителями.