Девушки забрались в королевский экипаж. Второй завтрак уже был подан, и Йоханна с трудом удерживался от того, чтобы не приступить к нему немедленно. Никто не обратил на Кестрель никакого внимания. Йоханна с супругой не одобряли ее присутствия – они оба считали, что Кесс выглядит странно, и к тому же считали, что принцессе ни к чему заводить друзей. Когда они высказали свои сомнения дочери, Сирей резко ответила: «Кестрель – моя подруга и будет со мной везде».

Сошлись на том, что Кесс не позволят сидеть за общим столом – для нее накрывали отдельный маленький столик. Кестрель это вполне устраивало – очень скоро все забыли о ее присутствии и разговаривали между собой так, словно девушки здесь и не было.

– Как себя чувствует сегодня моя драгоценная дочь? – спросил Йоханна, поднимая вуаль и с гордостью разглядывая лицо Йодиллы.

– Ах, папа, – отвечала Сирей. – Я хочу домой.

Йоханна вздохнул. Правитель Гэнга ненавидел путешествия.

Больше всего на свете ему хотелось сейчас очутиться в родном городе Обагэнге, в своем дворце, со своими собаками и лошадьми, чтобы уснуть в собственной постели, вдыхая ее такой привычный и приятный запах.

– Таков наш долг, бесценная моя. – И правитель меланхолично потянулся за пирогом.

– Не понимаю, почему ты должен делать то, чего не хочешь, папа.

– Кушай, Сирей, – сказала мать. – Ты чахнешь на глазах.

– Это мой долг перед подданными… – начал Йоханна, однако осекся и принялся поедать пирог.

Да, не так-то просто все объяснить. В былые времена далекая страна Доминат могла только ловить отблески сияния могущественного Гэнга. Однако со временем Гэнг, словно стареющий великан, становился все слабее, а Доминат наращивал свою мощь и захватывал земли, в старину находившиеся под влиянием Гэнга.

Раздался стук в дверь. Йоханна нахмурился и знаком велел дочери опустить вуаль.

– Войдите!

В комнату с поклоном вошел великий визирь. Из всех подданных Йоханны только Барзану разрешалось прерывать королевскую трапезу. Вторжения великого визиря были частыми, внезапными, и он всегда приносил дурные вести, сообщая их почтительным замогильным голосом.

– Наши надежды улетели с ветром, о величайший, – нараспев начал великий визирь. – Караванный мастер сообщает, что завершил вычисления: если мы будем двигаться в прежнем темпе, то прибудем на месяц позже.

– Целый месяц! Мы не можем опоздать на месяц! Это будет воспринято как оскорбление. Кто виноват? Я накажу виновных!

– Разумеется, о могущественный. Я лично прослежу за этим. В то же время, возможно, вы подумаете о том, чтобы не останавливать караван во время танцевальных уроков, во время второго завтрака, отдыха после второго завтрака, а также во время обеда?

– Ты прав, Барзан. Нам следует поторопиться.

– Но мы должны останавливаться во время моего отдыха, – возразила Йоди. – Я не могу отдыхать, когда карета двигается.

– Само собой, дорогая.

– И разве ты не знаешь, что есть во время езды вредно для пищеварения?

– Да-да, конечно же, мы должны останавливаться на время еды. Что остается? Танцевальные уроки? Да, нельзя останавливаться во время уроков…

– Йодилла будет танцевать в трясущейся карете, о могущественный?

– Ах да!

– Танцевальные уроки должны продолжаться. Свадьба единственное, что может спасти нас от войны. А если начнется война…

– Да-да, – перебил Йоханна, смутившись. – Итак, что же нам делать?

Великий визирь вздохнул.

– Эскорт, о могущественный…

– Я не позволю вам отослать мою гвардию, Барзан. Вы говорите это назло Зохону, я знаю. Прибыть в чужой город с несколькими домашними слугами?! Посрамить предков?!

– Но, мой повелитель, три тысячи человек, все тяжело вооружены, большинство из них пешие – неудивительно, что мы продвигаемся столь медленно.

– Йоханну из Гэнга всегда сопровождает гвардия Иохьян. Такова традиция. Нет, Барзан, это не подлежит обсуждению. Мы движемся слишком медленно. Так найди тех, кто виноват в этом. Накажи их. И все разрешится.

– Как пожелаете, о могущественный. Великий визирь мрачно поклонился и ушел.

– Когда же наконец Барзан и Зохон прекратят свои раздоры, – пожаловался Йоханна. – Они завидуют друг другу, словно парочка школьниц.

– Папа, – спросила Сирей, поднимая вуаль, – почему моя свадьба может остановить войну?

– Я объясню, бесценная моя. Если ты выйдешь замуж, твой муж станет моим сыном и наследником. Его отец не начнет с нами войну, если его собственный сын окажется одновременно нашим сыном и наследником.

– То есть он и без войны получит все, что захочет?

Несколько мгновений Йоханна, задумавшись, пристально глядел на дочь.

– Да, так обстоят дела, Сирей. Тебе не понять.

Оставаясь незаметной за маленьким столиком, Кестрель внимательно прислушивалась, добавляя все новые сведения в свою копилку. Из подслушанных фрагментов, осколков наблюдений и догадок в голове Кесс начал рождаться план. И главную роль в этом плане должен был сыграть командир гвардии Йохьян.

Обычно после второго завтрака Сирей и ее родители отдыхали. Кестрель использовала это время, чтобы прогуляться и осмотреть караван. Сначала девушка пыталась считать повозки и фургоны, но их было так много, что на четвертом десятке Кесс сбилась. В стороне от огромных позолоченных экипажей придворных стояли более скромные фургоны солдат и совсем бедные повозки для слуг. Были телеги с кухонными трубами, боевые повозки с амбразурами для лучников, фургоны квартирмейстера, фургоны с фуражом для лошадей, повозки-палатки и повозки-спальни и много-много других для транспортировки всего, что требовалось огромному городу, отправившемуся в путешествие. У привязанных лошадей гвардии Йохьян в тени деревьев сгрудились обеденные столы. У дальней кромки деревьев гвардейцы – почти три тысячи человек, выстроившихся в длинные шеренги, – выполняли ежедневные упражнения.

Кестрель остановилась и, прячась за спинами пасущихся лошадей, стала наблюдать за солдатами. Гвардейцы были великолепны. Обнаженные по пояс, в обтягивающих черных шортах, все они были высоки ростом, хорошо сложены, покрыты бронзовым загаром. Волосы гвардейцы зачесывали назад и завязывали в маленький пучок на затылке. Солдаты двигались слаженно: все одновременно бросались на землю, а затем пружинисто и ловко поднимались на ноги. Казалось, муштра дается гвардейцам без особых усилий, хотя литые торсы и блестели от пота. Во главе шеренги, тоже обнаженный по пояс, самый высокий и мускулистый из всех, стоял Зохон, командир гвардии. Он не отдавал команд, а сам выполнял упражнения. Зохон был спокоен, все его воины тоже были совершенно невозмутимы. Кестрель понимала, что столь хорошо организованное войско нельзя даже сравнивать с разрозненными отрядами Домината.