— Ох, спасибо, — мама со словами благодарности таки берет стакан трясущимися руками, подносит его к губам, отпивает и выдыхает, прекращая так сильно плакать и терзать себя.

— Спасибо, но я откажусь.

Мама тычет меня в бок, но я игнорирую ее выпад и делаю вид, что ничего не происходит. Стас вздыхает, но не настаивает, вместо этого направляется к мусорке, нажимает ногой на педальку и…

— Подождите! — кричу я, не выдерживая укоризненного и осуждающего маминого взгляда и слов:

— Где твоя вежливость!

— Я выпью, — стараюсь улыбнуться, но получается какой-то оскал.

Я, вообще-то, не ожидала, что он пойдет выбрасывать полный стакан латте в урну!

— Не любишь латте, или решила, что после чашки кофе я потащу тебя в койку? — шепотом спрашивает Стас, пока я достаю из подставки стакан. — За то что подвез поэтому заплатила?

Ответить я не успеваю, потому что как раз в этот момент из реанимации кто-то выходит. Я рвусь туда, чтобы узнать все, но это лишь медсестра, которая разводит руками и говорит, что ничего не знает и нужно подождать врача. Ожидание оказывается самым трудным для нас с мамой, я пью кофе через силу, потому что кусок в горло не лезет. Шею будто окутывает спазмом, даже вдохнуть трудно, хотя маме полегчало. Видимо, сказалось мое присутствие и поддержка.

Вопреки моим ожиданиям Стас никуда не уходит. Остается стоять чуть поодаль и ждать. Интересно, чего? Почему он не уезжает? Чего ждет? Разве у него нет дел, работы? Девушек, в конце концов. Я ведь ясно дала понять, что со мной ему ничего не светит. Его присутствие заставляет меня прямо сидеть на небольшом потрепанном диванчике и смотреть перед собой, замечая облупившуюся штукатурку на, выкрашенных в голубой, стенах. Ни на минуту не могу расслабиться, скинув оковы с плеч, потому что чувствую, как он смотрит. Боюсь, что узнает. Подойдет, снова назовет Стасей и вспомнит, а потом, по нелепому стечение обстоятельств увидит сына и все поймет.

За раздумьями пропускаю момент выхода хирурга, поэтому подхожу к высокому коренастому мужчине в белой шапочке последней. Пока он говорит, я смотрю на капельки крови на его идеальном костюме. Они маленькие и едва различимые, но я почему-то фокусируюсь на них, совершенно ничего не слыша из того, что он рассказывает. Я будто не здесь и все произошедшее кажется мне фильмом, за которым я наблюдаю со стороны.

— Стася, с тобой все в порядке? — слышу после того, как моих плеч касаются горячие ладони.

— Отпустите меня, — говорю, пожалуй, слишком громко и веду плечами, сбрасывая с них такие знакомые руки. — Что с отцом? — спрашиваю, концентрируя взгляд на хирурге.

— Я только что сказал, — укоризненно произносит он. — Его жизни ничего не угрожает, пациент в стабильном состоянии, через несколько часов, как отойдет анестезия, вы сможете его увидеть.

Я киваю и выдыхаю, правда, напряжение никуда не уходит, потому что врач спрашивает о медикаментах, которые мы еще не купили, да и денег на них нет.

— Мам, сколько мы должны за операцию?

— Ох, Настя, — причитает мама. — Я понятия не имею, как мы будем рассчитываться. У нас совсем нет сбережений, а до зарплаты еще неделя. Может, у Трофимовых одолжить?

— Позвони им, — прошу, чтобы отвлечь ее от подробностей, которые наверняка слышит Стас.

Сама же я понятия не имею, где брать денег. Разве что у Максима, я знаю, что он копит на новостройку в центре, чтобы сдавать ее, но как пересилить себя и позвонить ему?

— Настя, я могу помочь с деньгами, — произносит Стас то, чего я больше всего боялась.

— В этом нет необходимости, Станислав, но спасибо, что предложили.

Усилием воли заставляю себя выдавить вполне искреннюю улыбку, обойти мужчину, вдохнув его будоражащий душу парфюм и остановиться чуть поодаль, чтобы набрать Максима. Он снова не отвечает. Я набираю еще и еще, но он попросту не берет трубку, хотя прочитал сообщение с просьбой забрать Даню из садика. Не понимаю причины его игнорирования, но продолжаю звонить до тех пор, пока не понимаю, что он не ответит. Надеюсь, что он просто не слышит, потому что думать о намеренном нежелании со мной разговаривать не хочется.

— Насть, — мама зовет меня. — Трофимовы пять тысяч одолжат, но только завтра. Может, попробовать договориться с аптекой?

‍​‌‌​​‌‌‌​​‌​‌‌​‌​​​‌​‌‌‌​‌‌​​​‌‌​​‌‌​‌​‌​​​‌​‌‌‍

— Так, прекратите этот цирк, — рычит Стас, который, к моему удивлению, не ушел после моего отказа. — Давайте сюда этот список!

Он буквально вырывает его у мамы из рук и направляется к лифту. Я пытаюсь его догнать, сказать, что нам ничего не нужно, но мама останавливает меня, схватив за руку.

— Что происходит, дочка? — шипит она, когда створки закрываются, пряча широкую мужскую спину. — Кто это и почему ты к нему так недружелюбно настроена?

— Я почти его не знаю, мама, — пытаюсь объясниться. — Ты веришь в такую доброту? Я нет. Кто знает, что он попросит взамен помощи.

— А что с Максимом? Ты ему звонила?

— Да. Он не отвечает.

Стас приносит лекарства, когда я уже отчаялась дозвониться Максиму и пересмотрела имена всех, кто записан в моих контактах. Молча протянув маме лекарства, он садится на диванчик рядом со мной.

Он кажется лишним в этой убогой больничной обстановке. Его дорогой костюм резко контрастирует с обшарпанным диваном. Он явно привык находиться в более дорогих клиниках и разговаривать с докторами языком денег. Здесь же все по-другому. Больница бюджетная, почти все операции условно бесплатны, но даже на медикаменты у нас нет денег, не говоря уже о том, что неплохо бы поблагодарить доктора за его труд.

Я хочу сказать спасибо Стасу за покупку лекарств, пообещать, что мы обязательно все вернем и попросить впредь не делать так же, но не нахожу слов уместить все это в одну тираду. От раздумий меня отвлекает телефонный звонок. На дисплее высвечивается фотография воспитательницы.

— Да, — я беру трубку без волнения, потому что точно знаю, что звонок не связан с сыном.

Возможно, Макс перепутал одежду или ботиночки, надев на сына чужие.

— Настенька? — как всегда уточняет воспитательница. — Вы задерживаетесь? Просто всех деток уже разобрали, остался только Данечка. Я посижу с ним, конечно, но… вы когда будете?