Пауза затягивалась, и претор, чтобы спасти телохранителя сына, подал пример, взмахнув белым платком. Его примеру последовали остальные гости, только молодой хозяин дома все так же сидел, не давая никаких знаков. Острие кинжала продолжало касаться горла Марка, и претор недовольно поморщился:

– Убери оружие, девушка. Мы не желаем его смерти.

– Мне бы хотелось услышать это от вашего сына, господин, – последовал спокойный ответ. – Пусть он сам попросит меня об этом.

– Я?! – Любимцу императора, блестящему префекту преторианской гвардии, в конце концов, первому красавцу Рима показалось, что он ослышался. – Ты смеешь диктовать мне условия?!

– Как можно! Я только хочу знать, убить ли мне твоего слугу или ты попросишь меня оставить его в живых.

– Когда все это закончится, я велю распять ее на форуме, – тихо пробормотал претор. – Это переходит всякие границы. Девица потеряла разум.

В зале висела звенящая тишина, прерываемая только тяжелым дыханием раненого Марка, обреченно склонившего голову в ожидании смертельного удара.

– Я жду твоего решения, префект, – кинжал коснулся шеи мирмиллона, на которой появилась красная царапина.

– Клянусь Марсом! – расхохотался вдруг Каризиан, хлопнув себя по ляжке рукой. – Север, не надо воспринимать девчонку так серьезно. Ну ты словно мальчишка, право слово. Оставь парня в живых, дорогуша, – обратился он, все еще посмеиваясь, к Ахилле, – он неплохой преторианец, но, как выяснилось, никудышный гладиатор. Будет обидно, если его жизнь прервется столь глупым образом. А ты, – он снова повернулся к приятелю, – сделай девчонке приятное, она это заслужила.

– Не говори ерунды, Каризиан! – вмешалась Кальпурния, презрительно оглядев раскрасневшуюся Ахиллу. – Если поощрять рабов, они скоро сядут нам на голову. Вспомни, сколько бед принес Спартак со своей бандой.

– Дорогая, не будь такой кровожадной, тебе это не идет! – ухмыльнулся ее оппонент, скривив полные красные губы сибарита. – Я не могу обижать женщин. Кроме того, гладиатрисса такая милашка, что я бы не отказался познакомиться с ней поближе. Впрочем, я думаю, что Север мне за нее оторвет голову. Посмотри, какими глазами он пожирает скифскую Диану.

– Ты, видимо, слишком много выпил вина, – стараясь выдержать веселый тон, ответил его приятель, с трудом возвращаясь к действительности. – Мне эта нахальная дикарка совершенно не нужна, хотя, надо признать, в ней что-то есть. Ладно, я буду добр, как никогда. Послушай, голубушка, прекрати размахивать своей железкой и оставь Марка в покое – он и так опозорен до конца дней своих. Эй ты там! Поди сюда!

Повинуясь призывному жесту, Камилл вышел из-за колонны, за которой старательно прятался последние несколько минут, и, настороженно поглядывая на всесильного префекта, приблизился к хозяевам виллы.

– Послушай, как-тебя-там, забери свою сумасшедшую девицу, пока она ничего еще не натворила, и можешь идти. Наш управляющий принесет обещанную сумму.

Кланяясь на каждом шагу, владелец труппы попятился к знакомой арке, зыркнув на Ахиллу так, что та неожиданно для себя отсалютовала Северу, будто стояла перед императорской ложей, и, по-военному сделав поворот, пошла за своим хозяином, гордо неся непокорную голову.

Не успели они скрыться с глаз хозяев, как Камилл накинулся на Ахиллу, частя ее на чем свет стоит, словно уличная торговка воришку, укравшего пучок моркови.

– Только дай добраться до дома, – шипел он злобно, подталкивая ее в спину, – я тебе покажу, кто здесь хозяин! Обнаглели совсем с Фероксом, страх потеряли, забыли, что вы всего лишь рабы – прах у моих ног. Ну вот объясни, какие ларвы тебя надоумили задираться к префекту претория? Да ему ничего не стоит сгноить нас в тюрьме или, в лучшем случае, выслать из города. И что прикажешь тогда нам делать? Да у меня не осталось ни одного здорового бойца, кроме тебя и Ворона. Между прочим, после выплаты всех долгов и налогов у меня останется не больше семисот сестерциев. Как ты думаешь, смогу я прокормить целую кучу дармоедов, пока они опять начнут зарабатывать деньги? А Ферокс? Его так отделал медведь, что я разорюсь на снадобьях. Вернее, у меня просто нет денег на его лечение, и, видимо, придется добить парня, чтобы он не мучился. Может, мне тебя в лупанарий продать, чтобы выручить сотню-другую сестерциев?

Ахилла покаянно опустила голову и, словно нашкодившая девчонка, хлюпнула носом.

– Прости, Камилл. Предками клянусь, сама не знаю, как все получилось. Меня словно фурии обуяли. Можешь в лупанарий меня продать, только не убивай Ферокса. Ну скажи, что ты только меня пугаешь и он останется жить! Все знают, что у тебя доброе сердце, и ты за всю жизнь не продал ни одного раба, даже если они стали калеками и не могли больше зарабатывать деньги, а нескольких даже выпустил на волю. Скажи, что ты солгал, говоря про Ферокса, и я буду вечно молить за тебя богов!

– Дура! – рявкнул на нее Камилл, развернув девушку к себе лицом. – Ты не понимаешь всю серьезность положения! Да будь моя воля – я бы его золотом осыпал, столько он для меня сделал, а у меня нет ни сестерция, чтобы помочь парню! Ни сестерция, понятно?! А теперь заткнись и не мешай мне думать!!!

У Ахиллы еще больше задрожали губы, но она только робко кивнула и побрела за расстроенным хозяином.

Следуя за провожатым, они вернулись в отведенную им комнату, где рабы уже уложили раненого на носилки и теперь запаковывали в большой кусок грубой ткани тело Квинта.

Вопреки обычаю, никто не встретил Ахиллу радостными возгласами – слишком велико было горе людей, много времени проживших бок о бок и перенесших много тяжелых испытаний. Следовавший за девушкой раб отдал вздыхающему оружейнику ее копье, аркан и кинжал, прислуга и ненужная теперь охрана подхватили носилки с Фероксом и кокон с телом погибшего гладиатора. Камилл кивнул головой, и в сопровождении управляющего поместьем они вышли в ночную прохладу к своим повозкам, где их давно ждали застоявшиеся люди и кони.

Не успели лошади остановиться у постоялого двора, как Ахилла, выпрыгнув из экипажа, побежала посмотреть, как рабы вытаскивают носилки с Фероксом, поднимаются по лестнице, заносят их в дом и перекладывают лежащего без сознания мужчину на постель.

Сонный дом сразу ожил и заговорил на десятки встревоженных голосов. Не прошло и двух минут, как в комнату один за другим стали собираться члены труппы. Следом, с тазом воды и губками, примчались две хорошенькие служанки, которые, по наблюдению Ахиллы, ублажали постояльцев не только едой, вином и чистым бельем. Лекарь размотал наложенные на скорую руку повязки и предоставил девицам возможность омыть раны своего пациента, а затем, когда те закончили работу и вышли, приступил к своим непосредственным обязанностям.

Боясь помешать, Ахилла тихо тронула его за локоть:

– Ну как? Он будет жить?

Тот только рассеянно пожал плечами:

– Раны не смертельные, но парень потерял много крови. Не знаю, не знаю…