Шейла Стикс была на редкость красива и даже ее более чем экстравагантные наряды и огромное количество бижутерии ее не портили. Вопреки своим жестким политическим установкам, она отличалась свободой нравов и напрочь отметала условности. Уже при первом знакомстве Шейла сама предложила Кейну встретиться еще раз, но, когда Кейн отклонил ее приглашение встретиться, ничуть не обиделась: уверенности в себе у нее было выше крыши.

Сегодня вечером все может сложиться иначе, думал Кейн. Сегодня ему необходим кто-то, с кем бы он сумел забыть зеленоглазую брюнетку с проседью, которая так крепко подцепила его на крючок.

Терри осторожно положила сборник сказок на прикроватный столик. Фред помогал ей возиться в саду, устал и теперь сладко сопел, прижав к себе любимую игрушку. Стоило ей перевернуть вторую страницу, как у него начали слипаться глаза, а на третьей по глубокому и ровному дыханию Фреда она поняла, что он уже крепко спит.

Терри вздохнула. В который раз она спрашивала себя, верно ли поступила, вернувшись в старый родительский дом. Ведь Джон, пожалуй, согласился бы купить ей недорогой коттедж, но, само собой разумеется, оформил бы его на свое имя. А разве можно в чужом доме чувствовать себя как дома?

Конечно, останься она в Вустере, Фред поступил бы в частную школу, ведь его записали туда чуть ли не с самого рождения. Но вряд ли бы он там долго проучился: рано или поздно Джон нашел бы повод избавиться от лишних расходов. И Фреду пришлось бы расстаться со школьными друзьями, как пришлось расстаться с отцом и домом, где он провел первые годы жизни.

Нет, она поступила правильно! Надо с самого начала думать о том, каким будет продолжение. Много лет назад так сказал один из школьных учителей. Терри уже забыла, по какому поводу, но фраза врезалась в память.

Руководствуясь этим принципом, она начала новую жизнь с того, что вернулась в родительский дом — несколько обшарпанный, на отшибе, зато до боли родной, да еще и с приличным участком земли. Не Бог весть что, но, когда родители предложили ей здесь поселиться, Терри была счастлива. Места в доме хватает, и Фреду есть где резвиться, а у нее появился свой огород и садик. К тому же всего в получасе езды, в Спрингфилде, жили ее тетя Мэгги и дядя Стэнли.

Со временем Фред привык к муниципальной школе, куда она его отдала. Правда, сначала не обошлось без слез. Но потом, когда ребенок убедился, что каждый день, когда он возвращается из школы, дома его ждет мама, все наладилось.

Хорошо, что у Фредди появились друзья. А вот ей самой общения явно не хватает. У жизни за городом есть один существенный недостаток: отсутствие близких соседей. Временами Терри даже боялась забыть, что ее зовут Терри, а не мама.

Вот поэтому она и набросилась на Кейна Найтона, как утка на устричную скорлупу. Терри повернула ночник так, чтобы свет не падал Фреду на глаза, и вышла из комнаты, оставив на всякий случай дверь приоткрытой.

А ведь в Кейне и впрямь есть что-то от устрицы! Такой же замкнутый, живет в собственной скорлупе. И она понятия не имеет, что в этой скорлупе скрыто, но внутренний голос подсказывает: вкус у этой устрицы потрясающий. И тот, кто сумеет снять скорлупу, не пожалеет. Хотя, с другой стороны, зачем ей мужчина, который не любит детей? К чему попусту дразнить себя вкусом запретного плода?

Терри вернулась в кухню и занялась глажкой белья. В свое время ее мать в борьбе за собственную независимость заявила, что гладить — предрассудок. Нэнси Торхаут поклялась сжечь гладильную доску — как символический жест и как жертвоприношение на алтарь Синтетики, — но потом удовольствовалась тем, что запихнула доску подальше в кладовку.

Терри усмехнулась. А ведь жизнь и в самом деле развивается по спирали! Она проверила пальцем, нагрелся ли утюг. Прошло двадцать с лишним лет, все отказались от кримплена и полиэстера — и вот она опять гладит на той же кухне и на той же гладильной доске.

И опять мечтает.

Пройдет еще лет двадцать, и новое поколение деловых женщин снова заявит, что гладить, значит, попусту терять драгоценное время, а вот мечтать они наверняка будут все так же.

Расправив рубашку сына, Терри принялась гладить, представляя, что вместо маленькой, детской, на доске большая мужская рубашка — белая или бежевая... И от нее исходит свежий, холодноватый аромат мужской туалетной воды. А вместо зажимов, придуманных для детских пальчиков, на ней пуговицы. Она представила себе, как одну за другой расстегивает все пуговицы, и вспомнила о том...

— О чем лучше забыть, — произнесла вслух Терри и с грохотом опустила утюг на металлическую подставку.

Что это она вдруг размечталась? С каких это пор обыденные домашние дела стали пробуждать в ней пустые грезы о крепком надежном мужском плече, в которое так сладко уткнуться?

И обо всем прочем, о чем ей давным-давно пора забыть. В ее жизни есть и всегда будет один-единственный мужчина — Фред.

Кейн расстался с Шейлой у дверей ее квартиры, снова отклонив ее приглашение зайти, выпить чашечку кофе с бисквитом, послушать музыку и все такое. Перепрыгивая через две ступеньки, он спускался вниз, а мысли снова и снова возвращались к Терри.

После куриной лапши она угостила его кофе с домашним печеньем с корицей. Печенья столь необычной формы он еще никогда не ел. Это были разрозненные ручки, ножки и головки человечков из песочного теста.

— Целые я отобрала для Фредди, а сама ем обломки, — пояснила Терри. — Ну что, не побрезгуете? Вкус-то все равно у них одинаковый... Просто Фред помогает мне их лепить, вот я и оставляю ему те, что получше. Ну а брак ем сама.

Кейн понял, что она хочет сказать. Сын для нее превыше всего. Он сгрыз несколько ручек и ножек, запивая кофе, и, поблагодарив Терри за угощение, ушел, а в голове гвоздем сидела мысль: какого черта он сюда приперся?!

Впрочем, он прекрасно знал ответ. И ответ этот его не радовал. Да, как пораскинешь мозгами, говорил себе он, раздеваясь и укладываясь спать, становится ясно, что влип. И серьезно.

Кейн долго ворочался без сна в постели, а перед глазами стояла то Шейла — высокая, гибкая, со стильной прической и в экстравагантном наряде, благоухающая экзотическим ароматом дорогих духов, то домохозяйка в хлопковом комбинезоне с неровными зубами, от которой пахло мылом, куриной лапшой и корицей...

Прошла неделя. Большую часть времени Кейн проводил на стройплощадке. Пару раз ему пришлось прогонять мальчишек, которые, похоже, решили, что бетонные сваи, котлован и трубы созданы специально для их развлечений.

Рабочие не укладывались в график, и Кейн прикидывал, скоро ли сможет снять с этой площадки бульдозер, грейдер и бетономешалку и перебросить на другой объект. Время поджимало. Стояла необычная для конца октября теплая погода.

Откинувшись на спинку сиденья, Кейн снял каску, отер лоб и взглянул в темнеющее небо. Только дождя не хватает! Он рассеянно похлопал по карману рубашки. Курить он бросил давно, но сейчас не пожалел бы десяти фунтов за сигарету. Ему пришло в голову, что в умеренных дозах некоторые пороки лишь на пользу мужчине: ведь они помогают побороть искушение отведать запретный плод.