– Разойдись! Дай дорогу, не слышишь, что ли! – сердито кричал молодой всадник, привстав на стременах и яростно размахивая плеткой.

Шел девятый день апреля двенадцатого года эры Тенсё (1584 г.). Сражение у горы Комаки, считающееся одним из самых решающих в японской истории (оно вошло в историю под названием битва Комаки-Нагакутэ), только что завершилось, и в лагерь поступило известие о гибели владельца замка Огаки в провинции Мино по имени Икеда Нобутеру и его старшего сына. Вне себя от горя и гнева последний оставшийся сын Нобутеру по имени Терумаса вскочил на коня и уже было собирался ворваться в ряды противостоящих ратников, чтобы отомстить за их смерть. В тот же момент его верный слуга по имени Дансуке ухватился за уздечку и со всей силой попытался сдержать пыл неразумного молодого человека – ему едва исполнилось двадцать лет – предостеречь от смертельно опасной игры с собственной судьбой.

Но все его протесты и мольбы прозвучали впустую. Совершенно оглушенный охватившим его безумием, Терумаса готов был преодолеть любые препятствия на пути к своей цели и несколько раз ударил плетью Дансуке, не снесшего боли и отпустившего коня своего господина.

– Не хотите слушать голос разума, сударь, так я, простой смертный, никак не удержу вас от рокового шага. Поступайте, как знаете, и попробуйте снискать славу среди тех, кто услышит о вашем благородном поступке, как друзья, так и враги в равной мере. Желаю вам удачи. Позвольте мне дотронуться до вашей лошади, чтобы придать ей резвости.

С этими словами слуга звонко хлопнул лошадь хозяина по крупу; но прежде чем отпустить уздечку, дернул ее так, чтобы придать ей совсем противоположное направление движения.

Поскольку он ухаживал за этим животным и знал его повадки, получилось так, что лошадь помчалась не в том направлении, куда рассчитывал наездник, а в прямо противоположном.

– Проклятье! – голосил Терумаса.

Он пытался тянуть поводья, чтобы остановить или развернуть коня, но старался совершенно напрасно. Животное, наделенное большим умом, чем его наездник, знало, какой путь вел к спасению и чем грозило намерение ее седока. Теперь, однако, ярость скачки поутихла, и Терумаса из последних сил умудрился обуздать сумасшедший порыв своего скакуна. Похлопывая его по шее и адресуя ему успокоительные слова, Терумаса по большому счету смог повернуть коня в обратную сторону и снова собрался исполнить свое непродуманное намерение. Но опять на пути его оказался Дансуке, скакавший навстречу во весь опор и второй раз схвативший узду коня господина.

– Ты опять собираешься меня остановить, негодяй? – вскричал Терумаса. – Прочь с моего пути, пропусти, или очень пожалеешь!

Снова и снова поднимая свою плеть, он со всей силы охаживал ею по голове и плечам человека, посмевшего встать на его пути; но Дансуке оставался непреклонным. Он вцепился в узду коня хозяина мертвой хваткой, хотя кровь из нанесенных ему ран потоками струилась по его одежде.

– Сударь, мой господин, – охал он. – Умоляю вас образумиться и спокойно поразмыслить хотя бы самую малость. Какой прок от всех ваших отчаянных порывов?

– И что, ты хочешь заставить меня сидеть без движения после утраты двух самых родных мне людей? Ты хочешь выставить меня в качестве забывшего свой долг перед отцом сына, а также вероломного вассала? Значит, эти подлые злодеи могут убивать направо и налево, как им заблагорассудится, оставаясь безнаказанными? Никогда так не будет! Пусти меня, я тебе говорю!

– Ни в коем случае, дорогой мой юный господин, я никуда вас не пущу… Вам не удастся ослепленным гневом уйти от меня на верную погибель… Что сделает один воин в толпе многочисленных врагов? Уверяю вас, что я прекрасно понимаю ваши чувства… Да, да… И, мой господин, если вы погибнете в ходе безрассудной, пусть даже внешне мужественной, попытки отомстить за смерть своего высокочтимого отца и любимого брата, подумайте, кто останется продолжателем вашего рода?.. Какая судьба ждет ваш благородный дом Икеда? Если вы отправитесь за своими родственниками в царство мертвых в такой вот спешке, обрадуется ли вам встретивший там вас отец? Одобрит ли он вашу преданность и скажет ли: «Мой сын, ты правильно поступил, отправившись сразу же вслед за мной!» Или же, наоборот, вас упрекнет: «На кого ты оставил соблюдение чести нашей семьи и решение ее проблем?» Ваша сыновняя и братская привязанность как таковая заслуживает восхищения, но жажда мести при этом не должна ослеплять вас до такой степени, чтобы пренебрегать возлагающимся на вас долгом – долгом перед многими поколениями прославленных предков, долгом передать их не запятнанные позором имена наследникам… Я не утверждаю, будто следует отказаться от всех мыслей об отмщении как таковых, но все-таки с ними следует потерпеть до лучших времен. В вашем положении никак нельзя давать волю своей всепоглощающей страсти. Думайте о своей ответственности, которая ложится на ваши плечи как единственного представителя своего рода теперь, когда высокочтимый мной господин ваш отец и его сын нас покинули навсегда. Настанет, конечно же, время, когда вы будете благодарить меня за мое вмешательство в момент сегодняшней великой ярости. О мой дорогой молодой господин, не сердитесь, а послушайте совета вашего преданного слуги.

На протяжении всей этой длинной тирады Терумаса продолжал кипеть от злости и нервничать, пытаясь ударами с пинками проложить себе путь. Но упрямый Дансуке не ослаблял хватки и искренне пытался донести свою мольбу до рассудка господина, хотя изначально она излагалась в весьма судорожной и непоследовательной форме, диктуемой обстоятельствами. Самообладание несчастного окровавленного и заплаканного Дансуке в конечном счете вызвало у Терумаса ответное чувство, и он уступил слуге. Осознав бесплодность своих усилий, позволил ему отвести свою лошадь обратно в их собственный лагерь. Здесь ему выразили громадное сочувствие в связи с его невосполнимой утратой, но при этом все единодушно признали, что Дансуке поступил правильно, так как время для мести их господин выбрал совсем неудачно, ведь он рисковал практически однозначно сложить голову, при этом не причинив врагам ни малейшего ущерба.

Таким образом верный слуга Дансуке спас жизнь своего молодого господина и предотвратил исчезновение благородного рода Икеда с лица земли.

Наступил мир, спор между враждующими кланами Токугава Иэясу и Хасиба Хидеёси, которому подчинялись родственники Икеда, на какое-то время удалось урегулировать к всеобщему удовлетворению. Хидеёси провозгласили регентом. Вчерашние заклятые враги совсем незатейливым способом превратились в ближайших друзей, не разлей вода. Давно овдовевший Иэясу теперь добивался руки младшей сестры Хидеёси, послал к нему сватов, и его посланник получил согласие на брак. Хидеёси, со своей стороны, усыновил отпрыска Иэясу, и в семье его приняли как родного. Таким образом, как говорили в старину, «после дождя земля становится тверже». Незадолго до того, как обнажились кинжалы, причем не в переносном смысле этого слова, а в самой смертоносной действительности, между двумя семьями царил счастливый мир.