Вероятно, у них подобные планы были, но, поскольку они увидели, что все тщательно контролируется со стороны присутствующих в квартире, они в открытую не решились ничего сделать.

Обыск проходил достаточно вяло. Я обратил внимание, что оперативников совершенно не интересует оружие, а у меня дома находилось два газовых пистолета, а также несколько кобур к ним. Я даже сказал им:

— Посмотрите, может быть, пистолет-то не газовый!

— Да нет, мы видим, что газовый, — отложив его в сторону, равнодушно сказал один из оперативников.

Больше всего их интересовали мои записные книжки, мой портативный компьютер с моим адвокатским досье, а главное, мобильный телефон. Книжки я им выдать отказался, поскольку они являются моими личными вещами, телефон они у меня взяли, а компьютер я успел поставить на замок.

Сотрудники милиции, закончив через несколько часов обыск, предложили мне выехать на встречу со следователем. Но, ссылаясь на позднее время — а было уже около полуночи, — я сказал, что в ночное время меня не имеют права допрашивать. Они ушли ни с чем, предложив мне на следующий день явиться в прокуратуру.

На следующий день в газете «Коммерсантъ» появилась статья, что московская милиция провела пятьдесят обысков у лиц, причастных к действиям курганской преступной группировки. Среди жертв этого обыска были владельцы клуба «Арлекино» Анатолий Гусев, Александр Черкасов и адвокат курганской группировки — была названа моя фамилия.

У владельцев «Арлекино» были найдены охотничьи ружья, с разрешениями, правда, и еще что-то. Я понимал, что началась крупномасштабная операция против курганцев и начинают трясти всех, кто каким-то образом — прямо или косвенно — с ними связан.

Меня удивляло одно: откуда они набрали пятьдесят адресов, связанных с этой группировкой? Это было для меня полной загадкой.

Через два дня я поехал на допрос. Приехав в прокуратуру, я нашел следователя и предъявил ему свои документы. Следователь начал допрос. Но прежде я поинтересовался, на основании какого уголовного дела меня привлекают в качестве свидетеля. Тогда следователь достал постановление и прочел, что я привлекаюсь свидетелем по взрыву на улице Твардовского, 31, который произошел осенью прошлого года. Тогда я понял, что, оказывается, был свидетелем того взрыва, о котором писал раньше.

— И что же я могу показать как свидетель?

Следователь вытащил несколько фотографий, показал их мне и спросил, известны ли мне эти люди. Я ответил:

— Да. Двое из них являются моими клиентами, — имея в виду Федора С. — о нем я напишу позже — и Павла Зелянина, который в то время находился в Бутырской тюрьме.

— Что вы можете сказать о них? — продолжал следователь.

— Вообще-то, я ничего не обязан говорить о своих клиентах, соблюдая адвокатскую тайну, — ответил я, — но могу сказать только, что это хорошие люди.

— Понятно, — сказал следователь. — А что вам еще известно о взрыве?

— Да ничего. Я все прочел в газетах. Погибшего при взрыве Привалова я никогда не видел и не знал.

— Это мы знаем, — как бы подтверждая мои слова, сказал следователь. — С вами хотят поговорить оперативные работники из уголовного розыска, но они что-то опаздывают.

— Это уже их проблемы, — сказал я. — У вас вопросы ко мне есть?

— Нет, больше вопросов нет.

Я расписался в протоколе допроса и вышел.

Вскоре мне вернули мой мобильный телефон. Первым делом я поехал на телефонную станцию и поменял аппарат, зная, что в мой старый аппарат может быть заложен «жучок», и не ошибся в этом.

После проведения обыска в моей квартире и допроса у следователя я окончательно понял, что моей персоной очень плотно заинтересовались правоохранительные органы. Их интерес прежде всего был продиктован моей работой с членами курганской группировки. В этом не было никаких сомнений.

Когда я пришел, как обычно, в следственный изолятор и заполнил несколько листочков для вызова своих клиентов, то один из сотрудников следственного изолятора подошел ко мне и, отведя меня в сторону, на ухо прошептал, что не так давно приходили оперативники из уголовного розыска и очень внимательно изучали все мои карточки вызова клиентов — к кому я хожу, в какое время, сколько времени я провожу с ними на беседах и так далее.

Особенно их интересовала моя клиентура по линии курганской группировки. После этого оперативники подробно расспрашивали многих работников следственного изолятора о том, как мои клиенты могут общаться между собой, в каких камерах они сидят и так далее. Я понял, что правоохранительные органы прежде всего интересует курганская группировка.

Вскоре я опять обнаружил, что за моей машиной установлено постоянное наблюдение. Две машины, «семерка» и «восьмерка», постоянно следовали за мной. Причем позднее, когда я их обнаружил и они это поняли, так называемый «хвост» не стал скрывать своих действий.

Мои телефонные разговоры вновь стали прослушиваться, и те мои знакомые, которые имели какое-то отношение к правоохранительным органам или были спецами по техническим средствам связи, мне об этом не раз говорили.

Я долгое время думал, какова же цель такого усиленного наблюдения за моей персоной.

Вероятно, они рассчитывали, что рано или поздно либо я выйду на курганцев, либо курганцы выйдут на меня, что для оперативников было бы очень удобно и благоприятно. Но неожиданно все планы были спутаны.

Не знаю, с чьей подачи, но в центральной, самой популярной газете, «Московском комсомольце», выходит большая статья с моей фотографией. Суть статьи в том, что адвокат такой-то, ранее известный как адвокат Солоника, сейчас работает с курганцами, провел несколько удачных дел, добился определенных успехов, но вместе с тем у него был обыск, допрос и так далее.

То есть, иными словами, эта статья практически легализировала меня как официального адвоката курганской группировки. Какую цель преследовали авторы этой статьи и с чьей подачи такая статья была написана, кто дал информацию — для меня осталось загадкой. Собственно, ничего плохого в этой статье против меня не было, скорее даже наоборот.

Я был преподнесен как удачливый адвокат курганской группировки. Конечно, в этом заключалась и определенная опасность. Я знал, что у курганцев достаточно много врагов в криминальной Москве.

Конечно, лидеры курганской группировки прочитали эту статью и поняли, что, вероятно, я засвечен. После этой статьи их контакты со мной полностью прекратились. Потом произошло другое событие, которое повлияло, как я узнал впоследствии, на их судьбу.

Двадцать третьего января 1997 года около 17.30 прямо под окнами Петровки, 38, буквально в 150 метрах, автоматной очередью был расстрелян находящийся в своем «БМВ» Василий Наумов, генеральный директор ТОО «Миранда», один из крупнейших авторитетов коптевской группировки.