Красногвардейская отличалась от близлежащих станций. С первого взгляда можно было заметить полное отсутствие женщин и детей. Станция служила своеобразным форпостом перед южными туннелями, ведущими в неизвестность, и переходом в центре на соседнюю заброшенную станцию Зябликово. Все выходы охранялись тщательнее, в отличие от Орехово и Домодедовской, где стояли на посту скорее формально. И пусть за двадцать лет не произошло ничего серьезного, оборона границ являлась первостепенной задачей. Палаток здесь было немного – в основном, дозор несли жители Домодедовской, ну, и те немногие, что все-таки обитали на станции – сталкеры-одиночки.

Раньше на поверхности рядом с Красногвардейской была междугородняя автостанция, поэтому среди ее нынешних обитателей встречались не только коренные жители столицы. В первые дни красногвардейцы растащили весь багаж автобусов. Какого только барахла там не было – от хрустального сервиза, который, видимо, везли кому-то в подарок, и удочек для рыбной ловли до бытовой техники и телевизора. Впрочем, многое, что раньше имело бы ценность, – в подземке было лишь никчемным мусором и барахлом.

Станция имела два подземных вестибюля и четыре выхода на поверхность, один из которых обвалился, – на Ореховый бульвар и улицу Ясеневую. Стены были облицованы красным закопченным мрамором, пол – из серого гранита. Над головой темнел полукруглый свод, отчего станция казалась выше своих собратьев по ветке, колонн здесь не было. Углубления квадратной формы на потолке придавали Красногвардейской особую выразительность. В торцах зала еще можно было рассмотреть витражи на тему революции, о которой в свое время рассказывал Мише Игорь Владимирович. На одном из барельефов под лозунгом, потерявшим всякий смысл – «Вся власть Советам», была изображена Спасская башня Кремля в свете восходящего солнца. После рассказа Немова про кремлевские звезды Миша с опаской поглядывал на это изображение. Парень не считал себя очень впечатлительным, но сияющая каменная звездочка вызывала теперь неясную тревогу. На другом панно были выведены крупно цифры 1917 и надпись: «Красная Гвардия». Видимо, от нее станция и получила такое название. Чем занималась Красная Гвардия и почему бы ей не быть зеленой или синей, Миша не знал. Может, охраняла те самые звезды Кремля, которые также, по слухам, были красными. Еще на витраже был призыв, который почти стерся, о том, что кому-то и где-то надо собраться или соединиться.

Непосредственно за станцией были расположены тупики, а туннели вели дальше, к заброшенной Алма-Атинской.

На станции Немова и Мишу встретили подозрительно. Сталкер сунул дородному детине, остановившему их, бумажку – разрешение на проход от коменданта Домодедовской. Тот долго ее изучал, вчитывался, его губы шевелились, разбирая слова на листке, у Миши даже закралось подозрение, что читать как следует здоровяк не умеет. Наконец бумажку вернули. Охранник оглядел с ног до головы сначала Немова, потом, с меньшим интересом, – Мишу и коротко кивнул:

– Проходите.

Они задержались на Красногвардейской, решив пообедать в местной столовой – полевой кухне, расположенной прямо на платформе. За грубо сколоченными столиками почти никого не было – лишь за соседним расположились двое мужчин, потягивая из кружек напиток, напоминавший по запаху бражку.

Заказав грибную похлебку и подозрительное на вид жаркое и расплатившись четырьмя патронами, Немов и Миша в ожидании присели за столик. Бросив на них быстрый взгляд, компания за столиком рядом продолжила что-то живо обсуждать вполголоса.

Миша прислушался.

Мужчина, одетый в ватник, с сальными волосами и выщербленным ртом хриплым голосом рассказывал собеседнику:

– Да честно тебе говорю, своими глазами видел, зуб даю.

– Не стоит так легко разбрасываться зубами, и так у тебя их почти не осталось, – хмыкнул его собеседник, коротко стриженный крепыш. – Жевать чем будешь?

Щербатый взмахнул театрально руками.

– Не ожидал, что ты мои слова под сомнение поставишь. Видел я, правда.

Крепыш покачал головой:

– Все, кто Язя встречал на своем пути, выжить не смогли. Потому никто и не знает, что это такое. Люди крепкие погибали, настоящие бойцы. А ты себя в зеркало-то видел?

– Ну, как знаешь. Но я видел, – упрямо твердил Щербатый, не обращая внимания на колкости крепыша, – в Борисовских прудах. Язь самый настоящий. Здоровенный такой. Чудом спастись мне удалось. Хотя разумом моим он чуть не завладел тогда, насилу дурман отогнал и еле ноги унес. Вот это тварюга! – почти в восхищении вымолвил мужчина.

– Да ладно заливать-то, все знают, какой ты сказочник.

Мише так и не удалось понять, о чем же говорил один мужчина другому, поскольку начала разговора он не слышал, поэтому вскоре он утратил интерес к говорившим.

Управившись с обедом и потягивая пахучий грибной чай, он не заметил, как к ним подошел человек, и вздрогнул, когда услышал голос за спиной:

– Лейтенант Шелудько. Ваши документы?

Немову пришлось снова показывать письменное разрешение коменданта на проход через станцию.

Лейтенант, лет пятидесяти на вид, чисто выбритый и подтянутый, несмотря на то, что форма была порядком изношена, развернул бумагу. Был ли он военным в прошлой жизни или достал форму уже позже, например, во время одного из рейдов на поверхность, понять было сложно, а спрашивать не особо хотелось. Но военная выправка у него присутствовала – видно было по каждому движению. У лейтенанта оказалось все в порядке с грамотностью, поэтому, быстро взглянув на бумажку, он сразу вернул ее обратно.

– С какой целью? – он, видимо, был мастером коротких реплик и не считал необходимым распыляться на лишние слова.

– Ищу человека, – так же коротко ответил Немов, выдержав пристальный взгляд лейтенанта.

Тот кивнул.

– Здесь или транзитом через станцию?

Сталкер махнул рукой в сторону туннелей.

Лейтенант снова кивнул.

– Отдам распоряжение, чтобы вас пропустили на посту, – он развернулся и стремительным шагом направился к укрепленным выходам со станции.

* * *

Блокпост, сложенный из мешков с песком и ощетинившийся пулеметом «Корд» с лентой патронов, выглядел внушительно. Дозор несли четверо – один за пулеметом и трое с «калашами». С виду нормальные ребята, дозорные вопросов не задавали – о гостях, видимо, уже доложили. Лишь парень за пулеметом нахмурился и покачал головой:

– Отчаянные вы. Я бы не стал соваться в эти туннели. Кто знает, что там творится сейчас. Ничего серьезного вроде бы не лезло к нам до сих пор, но шорохи и звуки постоянно доносятся.

– Справимся, – ответил Немов. – Может, это всего лишь сквозняки гуляют да крысы бегают, а вы тут и понапридумывали. Сам же говоришь, никто за двадцать лет не беспокоил.

Дозорный лишь пожал неопределенно плечами, мол, «как знаешь», и потерял к ним интерес.

Туннель принял их настороженно. По мере удаления от блокпоста на душе становилось неуютно, хотя чувства опасности не было. Свет факела тускло отражался в проржавевших шпалах и стенах, кое-где покрытых мхом. Видно было, что туннели давно не использовались, человеческая нога не ступала здесь годами. Немов сверился с показаниями дозиметра – фон был нормальным, недоверчиво осмотрел стены. «Вроде мох как мох. Ничего необычного». А вслух произнес: