придёте договариваться со мной, могли мне напомнить: Седьков, а ведь мы не стали врагами когда-то, хотя и очень могли.

Завуч хмуро сверлит меня взглядом и барабанит ногтями по крышке стола.

— Сергей Борисович, я вам сейчас задам один вопрос, но вы мне на него не отвечайте.

— Не понял.

— Ответьте себе и мысленно. Вопрос, даже пара. У меня сейчас хорошие шансы, с моей точки зрения, реализовать через пятилетку всё то, что не было сказано вслух сейчас?

— Какой второй вопрос? — он больше не веселится.

Я на всякий случай деактивирую расширение на харизму.

— Если даже я ошибаюсь на девять десятых, тот десятипроцентный эфемерный шанс, который остался, стоит того, чтобы не наживать в моем лице однозначного недоброжелателя? Мне ничего не говорите! — тороплюсь успеть до того, как он откроет рот.

Внезапно приходит сообщение от Тики:

"Спроси, сколько он хочет! Наличными!".

— Кто-то сейчас присутствует с нами здесь? — излишне спокойно и наигранно безразлично интересуется Трофимов.

Похоже, у него тоже есть какая-то программа, фиксирующая чужой информационный обмен.

— Не знаю, — отвечаю абсолютно честно.

Так, как вчера, я сейчас опекуншу не ощущаю. Её появление в канале — для меня неожиданность.

— Но это абсолютно неважно, — продолжаю. — Сенсей, вы же в курсе, что я платил дань Рашиду? А многие и до сих пор платят, и не только ему?

— Дальше.

— Я очень хочу обсудить с вами сумму наличными в месяц, которую буду отдавать лично вам — за своё спокойное в школе обучение. По аналогии. Предвосхищая возможные вопросы; мне ничего от вас не нужно специально, я свои проблемы решаю сам.

— За что тогда платить?

А ведь он гораздо больше заинтересован, чем старается показать.

Если честно, на это и был расчёт. Ощущения сейчас такие, как когда долго готовился к серьёзному турниру, где больше половины соперников гораздо выше тебя уровнем. Сам турнир пролетел на автомате — а ты его выиграл. И вот сейчас стоишь на пьедестале, на самой верхней тумбочке и не можешь поверить, что это всё реальность.

Стряхнув усилием воли остаточный эмоциональный фон после беседы, отвечаю:

— За моё спокойствие.

— ??? — он не играет.

— Сергей Борисович, до этой минуты у меня всегда было стойкое ощущение, что на всех этапах моей жизни в вашей школе в вашем лице я имел недоброжелателя.

— Это абсолютно справедливое ощущение и я тебе не раз объяснял, почему. Да, ты мне никогда не нравился — но я этого от тебя никогда и не скрывал. Как и не скрывал того, что стать человеком моя нелюбовь тебе в принципе не помешает.

— Вот. А я бы хотел в вашем лице видеть не минус, а ноль. Всё. Больше никаких требований, тем более конкретных.

Удерживаюсь и не говорю "Я не Фомичёв и не его родня".

— Поясни? — он задумчиво сводит брови на переносице.

— Мартинес говорят, что в отношениях может доминировать негатив, нейтралитет или позитив. У нас с вами негатив, минус. Я хочу ноль. На всякий случай повторю: ничего специально мне не нужно. На сделки с совестью идти не прошу. Преступлений покрывать не требуется, как с Лысым, когда его от контрафакта в медсекторе вашей школы сплющило. Ну, платил же я Лысому просто чтоб спокойно учиться?

Это не совсем так, Вите Седькову дань спокойствия не добавила. Но по сути — правда.

— Интересное предложение. Самое смешное, что полностью соответствует этим твоим "безопасно и выгодно". Сам додумался? — светило педагогики с интересом изучает меня с короткой дистанции.

— Миру подсказала. Говорит, что я достаточно серьёзный источник беспокойства сам по себе. Для вас лично. Должна быть какая-то компенсация, чтобы вы…

Он не дослушивает и рисует пальцем на столешнице цифру:

— Я не обещаю, что никогда не попытаюсь тебе что-либо сделать. Но как минимум у тебя всегда будет шанс знать об этом заранее. От меня. Не торгуюсь, не обещаю — излагаю свои условия. Ты сам припёрся.

Молча лезу в карман с намерением перейти от слов к делу и сделать взнос за ближайшую неделю.

— С ума сошёл? — вытаращивается на меня завуч. — Иди отсюда с богом! На счёт частного фонда пожертвований переведёшь!

— Какого? — удивляюсь, не понимая.

Впрочем, с моим амплуа это не расходится.

— Потом узнаешь, какого. Не здесь! Сам или твои, в любое другое время, кроме учебного. Переводом.

* * *

ИНТЕРЛЮДИЯ

Грузный человек с корсетом вокруг правой ноги поднялся из кресла. Неловко прохромав до окна, он выругался и вернулся обратно: запрыгивать на подоконник сейчас было не лучшей идеей.

Наблюдая через преподавательский шлюз за вышедшим от него учеником, завуч тихо посмеялся: недотёпа наступил на собственный шнурок в коридоре и форменным образом растянулся, едва успев подставить руки.

После красноречивой тирады о чьей-то матери на родном языке, более молодой соотечественник присел и принялся завязывать ботинок, продолжая бормотать под нос нецензурщину.

Пацан был непрост, ох как непрост. Но говорил он, в принципе, правильные вещи и сейчас, и всегда.

Сидеть на двух стульях, ставить на всех лошадей сразу, не иметь врагов (только интересы и союзников) — очень неплохая стратегия, как ни назови, особенно когда она не противоречит предварительно взятым на себя обязательствам (по иным каналам) и убеждениям (реальным, не декларируемым).

Мужчина подумал — и следующий вызов сделал голосом. По ряду нюансов, этот вид связи был как бы не безопаснее прочих в данный момент:

— Не подтвердилось… Натурал.

— …

— Нет… Да, уверен. Хорошо… Нет, сброшу пакет с беседой, но не отсюда… вы должны понимать…

Он был увлечён разговором. На его памяти абсолютно открыто брать деньги с двух противоборствующих сторон получалось далеко не у всех. Опять же, заноза-соотечественник, по-хорошему, после этого должен расслабиться: если у него и остались какие-то нюансы в нейропродуктах, обязательно всплывёт позже — а он не пропустит.

С какой стороны ни плюнь, везде выгода.

Поговорив, мужчина ненадолго задумался. Утренний сбой имел лишь одно логичное объяснение: видимо, он всё-таки недооценил младшую Хамасаки.

Вмешательство снаружи было, но под силу такое далеко не одному лишь носителю функционального импл…

Стоп, скомандовал он сам себе. Не стоит об этом даже думать ТУТ. Ориентировки от больших людей — это очень хорошо, это здорово. Как и оплата за беспокойство.

Но даже эти большие люди тоже, случается, ошибаются —